Смысл жизни

Вопрос смысла существования неоднозначен для разных типов людей и требует адекватной классификации их мировоззрения, качества намерений, образа жизни и сферы приложения способностей. Каждая школа духовного поиска пользуется своей шкалой измерения качества «ищущих». Однако, по нашим представлениям, наиболее краткая, доступная для понимания, академически и теологически обоснованная классификация представлена основоположником петербургской школы герменевтики, доктором философских наук С.В. Чебановым в работе «Элементы антропоэкологии. Методологический аспект» .

Вкратце его позиция выражена в следующем: … о человеке и биологическом виде Homо sapiens следует говорить по-разному. Подобное виденье можно сформулировать и в категориях православной традиции, воспользовавшись представлениями Святого Григория Паламы. Он различал два проявления жизни - жизнь по действию и жизнь по сущности (жизнь души). Жизнью по сущности обладают ангелы и человек, жизнь по действию имеют Homo sapiens и животные для того, чтобы "оживотворять соединенное с ними земляное тело"; ангелы же не имеют "земляного тела" и, следовательно, не имеют жизни, его оживотворяющей. Схематически это можно представить следующим образом:

В данной простейшей классификации отслеживается эволюционный ряд от «человека-животного» к «человеку-ангелу», а человечество отчётливо разделяется на две категории: ангело- и звероподобных.

Смысл жизни «человека-животного» сводится к обретению максимума комфортов и генетически обусловленному воспроизводству. Наиболее полно потребности биологического человека, живущего «по действию», выражены в доктрине «американской мечты», характеризуемой максимумом потребительской активности и минимумом одухотворённости.

Человек одухотворенный, живущий «по сущности» тяготеет к минимизации систем потребления, самосовершенствованию, выраженному в развитии в себе духовного начала, способного к сознательному существованию после оставления физического тела. При столкновении биологических и духовных интересов в одном организме возникает неизбежный конфликт между взаимоисключающими духовными и животными потребностями.

Таким образом, изначально вопрос смысла жизни сводится к проблеме радикального выбора между духовными и животными перспективами развития. За этим выбором видятся две противоположные стратегии бытия. Чаще всего, разумные двуногие, столкнувшиеся с проблемой выбора, на какое-то время зависают в состоянии «полузверь-полуангел», притом, в основе внутреннего конфликта лежат не столько трудности организменной трансформации, сколько социальная опасность бескомпромиссного исполнения высших этических (ангельских) норм бытия. Основная масса людей, обеспокоенных высокими помыслами и предпринявших попытки изменить образ жизни в соответствие с высокими мировоззренческими представлениями, не выдерживают тягот духовного восхождения, предают эти представления в угоду конъюнктуре и крайне болезненно переносят сам факт существования развивающихся систем. Характерной чертой поведения «осрамившихся» являются фарисейские попытки уравнять коэффициенты, занизить и аннулировать наработки «несгибаемых». То есть человек, удерживающий духовную стезю, неизбежно подвергнется со стороны ортодоксов отторжению, обструкции, а в крайних случаях - физическому истреблению. Общеизвестный пример расправы с Христом является нормой реакции общества на «ангельское» поведение.

В конечном итоге, смысл жизни компромиссного человека сводится к тому, чтобы «играть в ангела», маскируя (тайно осознаваемый) низший, животный уровень мотиваций, определяющих реальные поступки. Вариации этой фальшивой игры, в которую играют все люди, бесконечны, от традиционного сокрытия естественных отправлений до психологических, политических и духовных инспираций. Притом, любые формы компромиссов обрастают массивными оправдательными философиями, ибо остаток жизни «предавшего духовную стезю», без концептуального самообмана, превращается в мучительное времяпрепровождение. Наиболее характерным признаком выбора биологического пути является «брак» как социально оправданный способ уклонения от решения высшей проблематики с перекладыванием эволюционной нагрузки на следующее поколение.

Исходя из эволюционной логики, цепочка смертей и рождений не может утонуть в монотонной бесконечности и должна завершиться появлением существа, способного к метаморфозу – скачкообразному переходу в новое эволюционное качество. У каждого человека наличествует двое родителей, четверо дедушек и бабушек, восемь прародителей, шестнадцать пра-пра.., а в тысячелетней глубине времён фигурирует критическое число предков, равное населению планеты. Таким образом, в период добрачной жизни каждое человеческое существо получает шанс на метаморфоз, временно пребывая на вершине пирамиды поколений и являясь надеждой человечества на преображение в существо иного порядка.

Смысл жизни в режиме бескомпромиссного духовного поиска как раз и сводится к тому, чтобы успеть за отпущенный срок сформировать в себе сгусток правды, зафиксировать в нём представления о сути Замысла, идентифицировать «истинное я» с бестелесным созданием и провидеть его миссию после распада физического тела. То есть оправдать надежду цепи поколений, пожертвовавших собой ради появления лучшего существа. Работа по удержанию истинных позиций перед лицом множества социальных и биологических соблазнов, собственно, и является полным опасностей и преодолений смыслом и образом жизни разумных существ, сделавших выбор в пользу бытия «по сущности». Бытие основной массы позитивных семейных людей в данной системе понятий расценивается как жертвенное, а смысл их жизни сводится к воспитанию интеллектуально развитых и духовно наполненных детей, имеющих шанс на преображение. Если верить утверждениям мировых религий, недоразвитые души (монады) «жертв эволюции» не пропадают зря, а вовлекаются в оборот инкарнаций либо включаются в трофические сети «духовных потребителей», представительства которых проявлены в виде действующих религиозных институтов.

Эволюционный смысл существования человечества в целом сводится к порождению из среды людей качественно новой эволюционной группы существ, отличающихся от предшественников рядом этических, энергетических, информационных и метаболических признаков. Появление новой эволюционной ветви постчеловечества предполагает сокращение численности предшественников до биоценологически целесообразного, экологически сбалансированного уровня.