Притчи Соломоновы - это...

ПРИТЧИ СОЛОМОНОВЫ, Книга Притчей Соломоновых (иврит. Сэфер Мишлей — "Книга Притчей", а также Мишлей Шеломо бен Давид мелех Йисраэль — "Притчи Соломона, сына Давида, царя Израиля") — одна из книг канонической еврейской Библии (см. Танах), входящая в раздел Кетувим — Писания, а также канонических ветхозаветных книг христианской Библии; одна из трех книг Библии, представляющих "литературу премудрости" — наряду с Книгой Ийова (Иова; см. Ийов) и Книгой Коѓэлет, или Екклесиаст. В Ветхом Завете Книга П. Соломоновых расположена после Псалтири (см. Хваления) и открывает собрание книг, автором которых, согласно иудейской и христианской традиции, является израильский царь Шеломо. В отличие от двух других книг "премудрости", отмеченных чрезвычайной сложностью и критическим поиском мудрости, Книга П. представляет собой дидактическое сочинение, предназначенное в равной степени как для юношества, так и для его воспитателей.

Как предполагают исследователи, Книга П. прошла долгий путь становления — возможно, от времени Соломона (10 в. до н. э.) до начала н. э. Датировка книги чрезвычайно затруднена в связи с ее компилятивной структурой и традиционным стилем. По мнению библеистов, древнейшее ядро книги сформировалось и было записано еще до Вавилонского пленения, т. е. до нач. 6 в. до н. э.

Книга П. Соломоновых представляет собой древнееврейский сборник афоризмов, антологию изречений житейской мудрости. Этот жанр изначально являлся излюбленным на всем Древнем Ближнем Востоке и поэтому типологически близкими древнееврейской афористике оказываются египетские поучения (напр., "Поучение Птаххотепа" или более позднее "Поучение Аменемопе", в котором есть почти дословные структурные переклички с Книгой П. Соломоновых: "Дай уши твои, внимай словам, сказанным мной, обрати сердце свое к пониманию их").

Хотя сборник и представляет собой собрание отдельных афоризмов и поучений, он образует единое целое, которое придали ему гениальные редакторы (или редактор). Все притчи связаны интонацией отеческой любви к сыну, страстного стремления видеть сына достойным Божественной любви, праведным и мудрым, идущим путем истины. Отсюда это настоятельное обращение, варьирующееся в каждой главе книги: "Слушай, сын мой, наставление отца твоего, и не отвергай завета матери твоей, потому что это — прекрасный венок для головы твоей и украшение для шеи твоей" (Прит 1:8—9; здесь и далее — Синод. перевод. — СП). Особенно часто этим призывом к сыну, побуждением к познанию мудрости открываются главы: "Сын мой! наставления моего не забывай, и заповеди мои да хранит сердце твое... Милость и истина да не оставляют тебя; обвяжи ими шею твою, напиши их на скрижали сердца твоего..." (Прит 3:1; 3); "Сын мой! внимай мудрости моей, и приклони ухо твое к разуму моему" (Прит 5:1) и т. п.

Таким образом, все притчи связаны страстным жаром родительского сердца, родительского завета. Кроме того, они соединены единой поэтической, стихотворной формой, изобилующей прямыми и обратными параллелизмами, образными и синтаксическими. Например: "Премудрость возглашает на улице, // на площадях возвышает голос свой, // в главных местах собраний проповедует, // при входах в городские ворота говорит речь свою... Я звала, и вы не послушались; // простирала руку мою, и не было внимающего; // и вы отвергли все мои советы, // и обличений моих не приняли..." (Прит 1:20—21; 24—25). Этот образ самой Премудрости, то скорбящей по поводу людского невежества и падения нравов, то неистово славящей разум, истину, взывающей к благоразумию, тоже скрепляет разрозненные поучения и афоризмы в единое целое: "Не Премудрость ли взывает? // И не разум ли возвышает голос свой? // Она становится на возвышенных местах, // при дороге, на распутиях; // Она взывает у ворот при входе в город, // при входе в двери: // "К вам, люди, взываю я, // и к сынам человеческим голос мой!" (Прит 8:1—4). Премудрость даже строит себе дом и готовит в нем трапезу, приглашая людей на пир разума: "Идите, ешьте хлеб мой, // и пейте вино, мною растворенное; // оставьте неразумие, и живите, // и ходите путем разума" (Прит 9:5—6).

Таким образом, истина, мудрость познания уподобляются хлебу и вину жизни (слова Премудрости перекликаются со знаменитыми словами Иисуса Христа в рассказе о Тайной Вечере [см.]). Премудрость понимается как основа основ жизни, как ее первоначало: "Господь имел меня началом пути Своего, // прежде созданий Своих, искони: // От века я помазана, от начала, // прежде бытия земли" (Прит 8:22—23). Мудрость провозглашается как единственная истинная ценность, которой стоит дорожить человеку и которая противостоит ценностям материальным — внешним и эфемерным: "Блажен человек, который снискал мудрость, // и человек, который приобрел разум! // Потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, // и прибыли от нее больше, нежели от золота. // Она дороже драгоценных камней, // и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею" (Прит 3:13—15).

Олицетворением же самой мудрости в древнееврейской традиции давно стал царь Соломон (его мудрость вошла в поговорку). Быть может, именно поэтому религиозная традиция связывает происхождение Книги П. с Соломоном. Но, как показывают текстологические исследования, книга возникла в результате контаминации различных сборников — более раннего происхождения (многие афоризмы действительно восходят к временам Соломона) и более поздних. В наиболее древнем цикле преобладает форма поэтического афоризма в виде сжатого двустишия, построенного по принципу семантического и синтаксического параллелизма: "Начало мудрости — страх Господень; // глупцы только презирают мудрость и наставление" (Прит 1:7). Или: "Кроткое сердце — жизнь для тела, // а зависть — гниль для костей" (Прит 14:30). Или: "Праведность возвышает народ, // а беззаконие — бесчестие народов" (Прит 14:34). Или: "Свет праведных весело горит; // светильник же нечестивых угасает" (Прит 13:9). Многие из таких двустишных афоризмов, возможно, представляют собой народные пословицы и поговорки (вспомним, что и древнейшие шумерские пословицы и поговорки имели форму двустишия): "Лучше немногое при страхе Господнем, // нежели большое сокровище, и при нем тревога" (Прит 15:16). Или: "Лучше блюдо зелени, и при нем любовь, // нежели откормленный бык, и при нем ненависть" (Прит 15:17). Или: "Лучше кусок сухого хлеба, и с ним мир, // нежели дом, полный заколотого скота, с раздором" (Прит 17:1).

В более поздних, дополнительных циклах афоризм часто разрастается до пространного поучения гомилетического (проповеднического) характера (см. Гомилетика, Проповедь, Драша). Таково, например, поучение, занимающее главу седьмую и предостерегающее от соблазна разврата. Оно представляет собой конкретную историю, увиденную глазами неведомого повествователя: "Вот, однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку мою, и увидел среди неопытных, заметил между молодыми людьми неразумного юношу... И вот — навстречу к нему женщина, в наряде блудницы, с коварным сердцем, шумливая и необузданная, ноги ее не живут в доме ее..." (Прит 7:6—7; 10—11). И далее разворачивается сцена соблазна и следует резюме: "Итак, дети, слушайте меня, и внимайте словам уст моих. Да не уклоняется сердце твое на пути ее, не блуждай по стезям ее; потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею: дом ее — пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти" (Прит 7:24—27).

Многие развернутые поучения используют аллегорические образы и напоминают басню с привычными нам басенными персонажами: "Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою. Доколе ты, ленивец, будешь спать? когда ты встанешь от сна твоего? Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник" (Прит 6:6—11).

Этот фрагмент, напоминающий нам столь знакомый сюжет с муравьем и стрекозой, еще раз подчеркивает одну из определяющих идей всей Книги П.: это прославление воли человека, собранности его духа, бодрственности его разума, непрестанного, ежедневного, ежечасного труда души. Эта великая традиция в рамках древнееврейской литературы будет затем продолжена Книгой Премудрости Йеѓоуа Бен-Сиры [Иисуса, сына Сирахова; см. Йеѓошуа Бен-Сира, не включенной в канон в результате утраты оригинала на иврите, а также в талмудической афористике ("Поучения отцов"; см. Талмуд) и афористических произведениях еврейских поэтов и мыслителей Средневековья — Шмуэля ѓа-Нагида, Ш. Ибн Гвироля, или Габироля, М. Ибн Эзры, Йеѓуды ѓа-Леви, А. Ибн Эзры и др.].

Книга П. Соломоновых существенно повлияла и на стиль и афористическую природу евангельских притч (см. Евангелие) и Посланий ап. Павла, а также далее на писания Отцов Христианской Церкви и на светскую афористику — вплоть до "Опытов" Монтеня, "Мыслей" Паскаля, "Максим" Ларошфуко, "Характеров" Лабрюйера и т. д.

Г. В. Синило