Притча - это...

ПРИТЧА (иврит. машаль — "пример", "образец", "притча") — в иудаизме и христианстве — один из ведущих жанров религиозно-философской литературы, важнейшая структурная единица многих текстов как в еврейской (см. Танах), так и в христианской Библии. В самом первоначальном смысле в древнееврейской культуре П. понималась как любое сочетание слов, для создания и восприятия которого в равной степени нужно интеллектуальное усилие и которое, что еще более важно, несет в себе предельно сгущенный, концентрированный духовный смысл, является выражением мудрости и жизненного опыта. Не случайно ведь и само слово машаль означает "пример", "образец" — образец поведения, выбора в той или иной сложной ситуации, парадигма позитивного или негативного опыта. В самой этимологии слова содержится указание, что П. всегда несет в себе обобщение, иносказание, символические подтексты. В частности, и греческое слово parabolon (парабола), которым в Септуагинте было передано слово машаль [в частности, в Коѓэлете, или Экклесиасте, — Еккл 12:9], означает "находящийся рядом", "соположенный", т. е. в конечном счете то, что имеет два смысла — прямой и иносказательный. Тот же смысл имеет и греческое название Книги Мишлей (мн. ч. от машаль) — Книги Притчей Соломоновых (см. Притчи) — Paroimiai. Сходное значение несет в себе и славянское слово притча — "то, что соткано (сплетено) с другим". Итак, древнейшее назначение П. — быть афоризмом, изречением житейской мудрости, наставлением и поучением на жизненной дороге. П. как афоризм и поучение представлена ярче и полнее всего в книге, которая так и называется — Мишлей (Притчи), или Книга Притчей Соломоновых. И уже в ней можно увидеть, как из П.-афоризма развивается П. гомилетического характера (см. Гомилетика), использующая образное уподобление целой ситуации или конкретный житейский эпизод для передачи обобщенного религиозно-этического опыта (П. в таком виде широко использовали в своей проповеди перед народом пророки; см. Пророков Книги). И наконец, на основе П. гомилетического характера, а также, возможно, и вполне самостоятельно, развивается рассказ-П. или повесть-П., иногда опирающаяся на подлинный исторический материал, иногда — на историко-легендарный, иногда представляющая абсолютный вымысел, но так или иначе преследующая одну цель — через конкретный сюжет подвести читатели к более обобщенным смыслам, определенному моральному выводу, проиллюстрировать тот или иной религиозно-философский и (или) этический тезис. Можно сказать, что П. в последнем ее варианте (рассказ-П., повесть-П.) никогда не тождественна своей фабуле: событийный ряд выступает как обобщающая парадигма духовного, нравственного опыта. Иногда такая П. служит для постановки неразрешимых, антиномичных проблем бытия и сознания и не столько отвечает на вопросы, сколько подводит читателя к ним, заставляет иначе взглянуть на мир, содержит множество смыслов (такой символической П. является, например, Книга Ийова [см.], или Иова).

Древнейшие П.-параболы (это определение употребляется в современном литературоведении по отношению к символической П., имеющей целый ряд значений и, по сути, неисчерпаемой) обнаруживаются в Сэфер Берешит (Книге Бытия; см. Тора) — например, знаменитые П. о грехопадении, о Каине и Авеле, о Всемирном потопе, о Ноахе (Ное) и его сыновьях ("проклятье Хама"), о Вавилонском столпотворении и др. Прекрасную и глубокую П., являющуюся парадигмой человеческой судьбы и несущую в себе глубочайшие духовные смыслы, представляет история Йосефа, или Иосифа (см. подробнее Тора). Однако, при всей законченности названных П., их самостоятельность относительна, ведь они включены в более обширное смысловое целое, в единое повествование Книги Бытия. Вообще, можно сказать, что и самостоятельность каждой отдельной книги в Танахе относительна, что пытаться понять ее можно только в контексте целого, в общем семантическом поле библейских смыслов. Однако именно в третьей части иудейского Св. Писания, вошедшего также и в христианскую Библию — в Кетувим (см. Писания), — находятся книги, которые представляют собой самостоятельные повести-П., и книги эти — из разряда Мегиллот, или Свитков, имеющих очень важное литургическое значение в иудейской традиции: Книга Рут, или Руфь, и Книга Эстер, или Эсфирь (Есфирь). Повестью-П. по жанру является также Книга пророка Йоны, или Ионы, хотя она находится в Танахе в разделе Невиим — Пророки, а в христианском каноне — в общем составе пророческих книг, замыкающих Ветхий Завет. Ряд самостоятельных новелл-П., сюжеты которых получили широкую известность в мировой культуре, выделяется в первых шести главах Книги Даниэля, или Книги пророка Даниила. За пределами иудейского канона, в списке девтероканонических книг (см. Второканонические книги) жанр П. представлен книгами Иудифь (см. Юдифь), Товит. Жанр П. ярко представлен в текстах Нового Завета, прежде всего евангельские притчи (П. о фарисее и мытаре, П. о сеятеле, П. о Марфе и Марии, П. о блудном сыне и др.). В своей проповеди Иисус Христос широко использует П. во всем диапазоне ее значений (см. подробнее Евангелие).

Жанр П. оказал огромное воздействие на последующую религиозно-философскую и — шире — культурную традицию, особенно иудейскую и христианскую. Так, огромна роль П. в Талмуде и Мидраше, в творчестве еврейских светских и литургических поэтов, живших в эпоху Средневековья в Андалусии, — Шемуэля ѓа-Нагида, Ш. Ибн Гвироля, или Габироля, М. Ибн Эзры, Йеѓуды ѓа-Леви, Авраама Ибн Эзры и др. П. стала жанром первостепенной важности в духовном творчестве хасидизма, и не случайно хасидские притчи привлекли к себе внимание одного из крупнейших мыслителей 20 в., иудейского экзистенциалиста М. Бубера. На традиции П., и именно в библейском и талмудическом ее варианте, базируется творчество крупнейшего ивритоязычного (израильского) писателя 20 в., лауреата Нобелевской премии Ш. Й. Агнона. В равной степени традиция П. оказала огромное влияние на писания Отцов Христианской Церкви, а также на европейскую литературу, и прежде всего, на те ее произведения, которые опираются на библейские тексты или сюжеты (так, например, характер развернутой философской П. имеет эпическая поэма Дж. Милтона "Потерянный Рай", мистерия Дж. Г. Байрона "Каин" и т. д.). Особенно плодотворным жанр П. оказался для литературы 20 в., прежде всего экзистенциалистской (новеллы и романы Ф. Кафки, Ж. П. Сартра, А. Камю, У. Голдинга, А. Мердок и др.).

Г. В. Синило