Другой - это...

- то, что не есть Я, т. е. "иное", представленное, однако, в отношении ко мне и для меня. В европейской классической философии, как она складывалась на протяжении веков, понятие Д. практически отсутствовало (за исключением некоторых христианских мистических учений и немецкого романтизма). Средневековая традиция в понятии alter ego отражает лики Я, а вовсе не того, кто вступает с Я в общение в качестве суверенной, независимой и безусловно значимой для Я личности. В немецкой классической философии Д., если бы такое понятие присутствовало, стал бы объектом, вещью, чуждым миром, зависимым от активности субъекта. Отвлеченно-теоретический мир чужд пониманию Д. в его реальной сущности, хотя в основу концепции Д., с которой мы встречаемся во многих современных философских течениях, легла гегелевская категория "свое иное". Разум отвлекается от всего индивидуального, случайного, преходящего. Поэтому коммуникация двух субъектов здесь непременно предполагает нечто дополнительное, безличное - "абсолютную идею", "мировой дух" и т. д. И даже такой противник растворения личности в абстрактных безличных категориях, как С. Кьеркегор, не нашел рядом со своим Единичным места для Д. Многие мыслители, например А. Шопенгауэр, были убеждены, что человек способен постичь тайну собственного бытия и бытия мира лишь путем предельной обособленности от других людей. Идеи предельного самоуглубления и отрешенности от окружающего мира можно обнаружить в большинстве течений индийской философии, повлиявшей на становление концепции Шопенгауэра. В персоналистском направлении философии XX столетия понятие Д. связано прежде всего с проблемами интерсубъективности, коммуникации и диалога. В феноменологии Э. Гуссерля проблема интерсубъективности рассматривается в аспекте того, что для Я Д. - один из феноменов, конституируемых актами сознания, но, в процессе конституирования, Я полагает Д. субъектом, в свою очередь конституирующим мир, в котором мое Я - лишь один из конституируемых феноменов. При этом переживания Д. никогда не даны мне непосредственно, "в оригинале": я могу лишь гипотетически реконструировать их содержание по их внешним (телесным) проявлениям, таким, как мимика, жесты, слова и т. д. Такую "не-данность в оригинале" следует отличать от "принципиально неадекватной данности" т. н. реальных предметов. Реальные предметы всегда даны неполно, в "оттенках и проекциях", в бесконечном горизонте неопределенностей, но тем не менее в той мере, в какой они даны, они даны сами по себе, "в оригинале". В противоположность этому содержание переживаний Д. всегда остается для оригинального схватывания недоступным, оно может быть дано лишь опосредованно и гипотетически. В этом смысле Д. представляет собой трансценденцию по отношению к моему Я. А главная проблема - проти воречие между "трансцендентально-солипсистской" установкой, лежащей в основе феноменологии, и очевидным "равноправием" Я и Д. Это противоречие воспроизводится и в большинстве вариантов экзистенциализма. Например, для Ж. П. Сартра единственная связь, возможная между двумя индивидами, между двумя сознаниями, - это связь взаимного отрицания, "неантизации". В отношении к "другому Я" индивидуальное сознание выступает, по Сартру, в модусе "бытия для другого". Но "бытие для другого" не является онтологической структурой "для себя бытия". Равная "ничто" субъективность не содержит в себе никаких ресурсов для продуцирования положительной связи с чем бы то ни было внешним по отношению к ней. Мой "взгляд" превращает Д. в вещь, объект - и наоборот, как считает Сартр. "Окаменение" под взглядом Д. - сокровенный смысл мифа о Медузе. Г. Марсель считал, что только в том случае, когда индивид осознает Д. как свою собственную инаковость и когда на основе этого он пытается проникнуть в Д. - только в этом случае он может преодолеть отчуждение и разорвать замкнутый круг одиночества. М. Бубер полагал, что личность. Я, ничего не может сказать о себе, не соотнося себя с Д.; жизнь есть комплекс межличностных отношений. Главное в человеческом существовании - обращаться, взывать к Д. и отвечать на зов Д. Для Бубера радикальный опыт инаковости Д., признание этого Д. "своим иным", узнавание его, ощущение невозможности существовать без него заключаются в диалоге. (См. "Диалог".) Т. П. Лифинцева