Даосизм - это...

(taoism, daoism) - одно из важнейших направлений традиционной китайской философии, религиозной и общественно-политической мысли, наряду с конфуцианством и буддизмом. По Е. А. Торчинову (1993), Д. - "идеологическое направление, с полиморфной структурой, включающей в себя религиозную доктрину и литургико-ритуальную практику, философско-рефлексивный уровень и психофизиотехнику достижения определенных измененных состояний психики (с включением трансформации соответствующих физиологических параметров), оцениваемых в рамках религиозного сознания как аксиологически приоритетных". Исследователи зачастую противопоставляют ранний и поздний Д. К раннему относят учение, изложенное в трактатах "Лаоцзы" (др. название - "Дао-дэ-цзин") и "Чжуан-цзы" IV - III вв. до н. э , имеющее якобы исключительно философский характер; к позднему Д. относят учения, содержащиеся в многочисленных текстах "Дао цзана" ("Сокровищницы Дао"), представляющих собой "вырождение" философии в религию. Однако после работ Е. А. Торчинова можно считать доказанным, что Д. представляет собой непрерывную традицию: и ранний Д., и поздний содержат в себе и философский дискурс, и религиозную доктрину, и описание методов психофизиотехники. Так, уже в "Лао-цзы" содержатся указания на сотериологическую доктрину бессмертия и методы дыхательных, гимнастических и др. упражнений. Философскую составляющую Д. можно определить как "натурфилософскую антропологию" (Е. А. Торчинов), поскольку макро- и микрокосм в Д. уподобляются друг другу, и нравственным поведением для индивида является следование законам мира. Натурфилософия поэтому занимает ведущее место в философии. В этом смысле Д. соответствует философии досократиков и их проблематике "фюзиса". Как и в философии милетской школы, в Д стержнем натурфилософии выступает космогония. Это свидетельствует о наличии в даосской философии архаического субстрата. Можно говорить о философском содержании даосских текстов, но не о специфической форме, присущей, к примеру, древнегреческой философии. Так, "Дао-дэцзин" не убеждает, не обосновывает, но "провозглашает"; в "Чжуан-цзы" те или иные космогонические модели непосредственно вводятся, а их доказательством служат иллюстрации, обращения к мифу (например, в главе 7 "Чжуан-цзы"), содержащиеся же рассуждения общего характера имеют обычно полемическую направленность, особенно против "школы имен" или "софистов" мин-цзя. Тот факт, что в рамках натурфилософии космогония заменяет собой и онтологию, и космогонию, свидетельствует об архаическом характере мышления древних даосов, склонных подменять причинные объяснения генетическими. Учение о дао, лежащее в основе космогонии Д., имеет аналогию с древнегреческими концепциями "архэ", "фюзиса" и "логоса". Дао, как и "архэ", есть начало, отправная точка во времени, а также зачин, причина мира. Дао можно трактовать и как первую, фундаментальную реальность, первичную и постоянную, что соответствует понятию "фюзис", в отличие от "вещей", вторичных, производных и преходящих. Дао в Д., как и "логос" у Гераклита, есть "мера, определяющая ритм взаимоперехода вещей друг в друга и законосообразность их взаимоотношения" (С. С. Аверинцев). Даосское дао, как и "логос", выступает в качестве "субстантивированной закономерности" (Е. А. Торчинов). Было бы, однако, неверно отождествлять дао с материей, как это делал, например, в 1950 - 1984 гг. советский исследователь Ян Хиншун. Как следует из "Дао-дэ-цзина", дао не воспринимается зрением, слухом и осязанием (параграф 14) и поэтому не является "объективной реальностью, данной нам в ощущениях". Кроме того, даосская философия представляла собой натурализм, не знающий разделения на чувственную и сверхчувственную реальность, типологически соответствующий натурализму досократиков. В литературе часто проводятся аналогии между дао и ведическим Брахманом, однако ошибочно было бы говорить о сходстве дао и Бога в иудейско-христианской традиции. В отличие от последнего дао бессловесно, непрозрачно, непроницаемо само для себя ("дао похоже на черный лак"); непредсказуемо, спонтанно, естественно ( ?, цзы жань); не является господином ("Господом") всего сущего ("выращивает, но не владеет"). Использование категории дао не является привилегией Д., однако в последнем она приобретает специфический смысл. За более чем двухтысячелетнюю историю Д. содержание этой категории многократно изменялось и изнутри даосской традиции и извне; европейские переводчики и интерпретаторы многократно усложнили ее понимание. Самым ранним, по Е. А. Торчинову является понимание дао как некоторого безусловного единства и целостности Эта целостность тончайшая ( и), тишайшая (си) и неощутимая (вэй). Эти три аспекта дао, пребывающие в неразрывном единстве, и образуют "хаос" (,Д,;Е - хунь дунь). В самом начале "Дао-дэ-цзина" говорится о двух дао: 1) безымянном и постоянном, полагающем начало всему миру и 2) именуемом и непостоянном, выращивающем всю совокупность вещей. Возникновение миро рассматривается как некая катастрофаскачок, "грехопадение", повлекшее за собой утрату единства (дао). Все, ведущее к упорядоченности и разделению, утрате изначального единства рассматривается как зло. Поэтому возникновение мир< есть смерть дао. В силу принципиального сходства человека и мира, любая деятельность, направленная против целостности и единства, также рассматривается как зло. Отсюда вытекает принцип "недеяния" ( у_ ?? - у-вэй), означающий отказ от субъективистской установки на целеполагаюшую активность индивида. В рамках дискурса "недеяние" имеет парадоксальный характер, поскольку "отказ" и есть целеполагание. Состояние у-вэй, по-видимому, достигалось психофизиотехническими методами, вводящими адепта в транс, исключающий целеполагание. Деятельность, ведущая к дивергенции, представлялась нежелательной еще и потому, что вела к следующим типичным заблуждениям: имя-слово (мин) "насиловало разум", по выражению Ф. Бэкона, заставляло думать, что каждому имени мин в реальности соответствует реальная сущность ши (Й), тогда как в действительности реальность едина и нерасчленима. В даосской традиции, однако, закрепилось иное понимание дао и космогонического процесса в целом: дао порождает изначальную пневму ( юань ци), она разделяется на отрицательную пневму инь и положительную пневму ян, они соединяются и образуют триаду Небо-Земля-Человек, а те, в свою очередь, порождают все сущее. При этом картина мира при всей своей динамичности сохраняет стабильность и гармонию. Адепту остается только спокойно созерцать и осознавать гармонию сущего. "Отступление от Дао касается только человека, но не космоса в целом, да и восприятие этого отступления больше не подается эмоционально окрашенным и вообще не драматизируется" (Е. А. Торчинов). Традиционное истолкование космогонического процесса сложилось сравнительно поздно, в I в. н. э., т. е. через четыреста лет после создания "Лао-цзы", не без влияния конфуцианских идеологем. Религиозная доктрина Д. аморфна и неопределенна. Тексты, входящие в "Сокровищницу Дао", никогда не играли в Д. такую роль, как Библия в иудейскохристианской традиции, что исключало доктринальные споры, подобные европейским. Ядро религиозной доктрины составляет сотериологическое учение о бессмертии, которое может быть достигнуто посредством медитативного созерцания, диетических ограничений, дыхательных гимнастик, сексуальной гигие ны, а также использованием алхимических снадобий. В позднем Д. существует обширная литература, описывающая такие методы. Даосская психотехника восходит к шаманским приемам достижения экстаза, который описывался как состояние полета. Считалось, что "совершенномудрый" (а ? - шэн жэнь) ощущал свое единство с миром настолько ярко, что мог "путешествовать, передвигаясь вместе с ветром", как это делал персонаж "Чжуан-цзы" Ле Юйкоу. В том же "Чжуан-цзы" приводится знаменитая притча о пьяном, который упал с повозки. Не сознавая своей езды на повозке, он не осознавал и своего падения, кости и плоть его были едины. Он мог сильно ушибиться, но ни в коем случае не до смерти. "Если такое единство бывает от вина, то какое же тогда от Дао!" В последние десятилетия популярность Д. у широкой публики во многом объясняется интересом к состояниям сознания, которые, благодаря работам К. Г. Юнга, А. У. Уоттса и др., рассматриваются как "подлинные", приоритетные и исправляющие "истинную человеческую природу", искалеченную прокрустовым ложем цивилизации. Действительно, даосы, в особенности Чжуан-цзы, сильны критикой цивилизации, уродующей человека, но ненависть к насилию у них по существу оборачивается призывом к насилию, причем это насилие направлено не против угнетающего человека государства, а против культуры и ее носителей (В. А. Рубин). Д. традиционно противостоял в этом смысле конфуцианству, хотя в результате многовекового взаимодействия конфуцианства и Д. последний стал весьма консервативен и по отношению к культуре, и по отношению к государству. Д. зачастую ошибочно представляют как идеологию народных восстаний; ортодоксальный Д. был имперской идеологией и, будучи институциализирован, воспроизводил структуру имперской власти. Но для Юнга конфуцианство - система, направленная на интериоризацию конвенциональных норм, создание того, что Юнг называл Persona ("маска", "личина" в античном театре), а Д. - способ освобождения от социальной роли, способ индивидуации, т. е. отделения себя от социальной роли, конвенциональной маски, которую приходится носить каждому человеку. Маска формируется для приспособления к окружающему миру, она является компромиссом между индивидом и обществом, своего рода защитным фасадом. Человек с неразвитой маской обречен на непонимание, трудность контактов, осуждаемое окружающими нековенциональное поведение и т. д. Хотя Юнг и пишет о неоеходимости Персоны, адаптации к социальному миру, он склонен видеть в нем сферу неподлинного существования - поэтому к нему необходимо адаптироваться. "Природа" человека оказывается необщественной (если только общество отличается от первобытной общины, идеального Gemeinschaft). В споре между конфуцианцами и даосами Юнг стоит на стороне последних. Особенно достается человеку больших городов современного мира: маски приросли к лицам, поведение стереотипно, роль заменила живого человека. Маска теряет эластичность, застывает, а это ведет к опасностям для психики даже в плане приспособления к внешнему миру: условия могут резко измениться, и тогда слившегося с социальной ролью индивида ожидает крах. Даосское возвращение к "естественности" (цзы жань) и "недеянию" (у-вэй), по мысли Юнга, убережет людей от такого краха. А. Л. Мышинский