Авраам - это...

АВРААМ, Авраѓам (иврит. "отец великого народа", а также "отец множества народов"; ср. имя ‘a-bu-ra-mu, зафиксированное в аккадских клинописных текстах 2-й пол. 3-го тыс. до н. э., а также в текстах арамейской Эблы 3-го тыс. до н. э., обнаруженных в 1970-х) — одна из ключевых фигур в иудаизме, христианстве и исламе, именующихся авраамитическими религиями; родоначальник избранного рода Господа, праотец (патриарх) еврейского народа, отец Йицхака (Исаака) и Йаакова (Иакова), от двенадцати сыновей которого — правнуков А. — произошли двенадцать колен Израилевых; один из важнейших героев Торы, и в частности — Сефер Берешит (Книги Бытия), начиная с 12-й главы. Имя А. выступает в Библии как первое из трех собственных имен (наряду с Йицхаком и Йааковом), по отношению к которым слово "Бог" выступает как определяемое. А. — первый, кто добровольно откликнулся на призыв Бога и удостоился Его избрания, заключил с Ним Вечный Завет (см. Берит), связанный с особыми замыслами Творца относительно избранного народа, который произойдет от А., а также относительно судеб всего человечества. Он был первым, к кому библейский текст применяет определение ѓа-иври — "еврей" (корень со значением "выход", "исход", "переход"); отсюда и древнейшее именование народа, произошедшего от А., — иврим ("евреи"). Этот корень имеет также оттенок значения "стоящий напротив", "происходящий с другой стороны". Тем самым дается понять, что это именование народа является указанием на особую его миссию, на своего рода дерзкий вызов, брошенный праотцем А., познавшим Единого Бога, остальному языческому миру. В библейском сказании об А., имеющем черты героического эпоса о родоначальнике народа, мифологически-легендарное сплетается с исторически-достоверным, с реалиями жизни и быта людей на Ближнем Востоке в эпоху "средней бронзы", или эпоху Патриархов (1-я пол. 2-го тыс. до н. э.).

А., первоначально носивший имя Аврам ("отец выси", "высокий отец") родился, согласно библейской хронологии, спроецированной на данные современной библейской археологии, ок. 20 в. до н. э. и провел детство и юность в городе Ур на берегу Евфрата — древнейшем шумерском, а затем аккадском (вавилонском) культурном центре, который именуется в Танахе Ур Касдим (Ур Халдеев, или Ур Халдейский, хотя Халдея — более позднее по времени именование Вавилона начиная с 6 в. до н. э., с эпохи Нововавилонского царства). И далее в библейских текстах будет упоминаться, что предки А. жили "за рекой" (Евфратом) и были язычниками (Иис Нав 24:2—3). Возможно, они имели арамейские корни, ибо и дальше о ближайших родственниках А. будет говорится как об арамеянах. Таким образом, А. становится евреем именно тогда, когда откликается на призыв Всевышнего, и это определение указывает на некий новый его духовный статус. О начальном этапе жизни будущего избранника Божьего в Торе практически ничего не сообщается. Известно лишь, что у А. были еще два брата — Нахор и Аран, или Ѓаран, которые тоже родились в Уре. Здесь же Аран умер, оставив после себя сына Лота и двух дочерей — Милку и Иску. На Милке женился Нахор, а А. взял в жены Сарай (Сару) — свою сводную сестру по отцу (при этом имя матери Сарай не сообщается). Согласно классическому иудейскому комментарию, А. женился на своей племяннице Иске, которая позже стала именоваться Сарай, а затем имя ее судьбоносно было изменено Господом и стало звучать как Сара (в русской традиции — Сарра; в древности у евреев были разрешены браки между сводными братьями и сестрами, а также между дядьями и племянницами по отцовской линии, но строго воспрещены браки между единоутробными братьями и сестрами; впоследствии и первые были запрещены). Уже в Уре выяснилось, что Сарай никак не может родить ребенка и, скорее всего, бесплодна, и напряженное ожидание наследника станет далее одним из стержневых моментов повествования об А., как и в целом эпоса о патриархах (см. Тора).

Первые перемены в бытии А., пока еще не подозревающего о своем истинном предназначении, начинаются с того момента, когда его отец Терах (Фарра) по не совсем понятным причинам покинул со своим большим семейством (родом, или племенем) Ур и переправился на другую сторону Евфрата (отсюда, возможно, прямое значение лова иврим — "пришедшие [с той стороны реки]", "пришельцы"; отсюда же название их языка — иврит). Терах долго странствовал и пришел в страну Харан (Харран) — крупный торговый центр на территории северного Арама (остатки города-государства Харан обнаружены археологами в 20 в. на территории нынешней Турции). Здесь Терах умер в возрасте двухсот пяти лет, так и не достигнув своей главной цели — земли (или страны) Кенаан (Ханаан), при этом о причинах его стремления в эту землю ничего не сообщается. Исход Тераха и его семейства из Ура Халдейского датируется примерно 2000 г. до н. э., и за ним стоят вполне определенные исторические передвижения. Согласно данным истории и археологии, в начале 2-го тыс. до н. э. некое западносемитское племя выселилось из Северной Месопотамии (возможно, по социально-экономическим причинам) в Сирийско-Аравийскую полупустыню и начало вести полукочевой образ жизни, останавливаясь в оазисах и заключая договоры с местным населением на право пользования колодцами (это абсолютно соответствует тому, как в Книге Бытия изображены праотцы еврейского народа).

Здесь, в Харране, происходит событие, ставшее исходным пунктом в становлении иудейского, а затем христианского и мусульманского монотеистического сознания: А. открывается Единый Бог и предлагает заключить с ним Вечный Союз (Завет). Если А. будет верен Завету, то он и его потомки получат во владение землю Ханаан — Землю Обетованную — и станут избранным народом Господа. При этом под избранностью понимается не дарование привилегий, но особая — и очень тяжкая — духовная миссия. А. и его род, а затем народ, который от него произойдет, должны послужить своего рода инструментом в Божьих руках для преображения всего мира, переустройства его по законам добра и милосердия. Не случайно имя А. впервые появляется в финале 11-й главы Книги Бытия — после притчи о строительстве Вавилонской башни (см. Тора), которая выступает как обобщающий символ империи, объединяющей мир через насилие, как метафора обезбоженного мира, попытки "устроиться без Бога на земле", а в общем и целом — тупикового пути развития цивилизации. Вавилонская башня — символ того, что и после Потопа — сурового наказания Божьего за зло, творимое людьми, — человечество не извлекло уроков из своей истории, не стало на путь истины. Поэтому если раньше Бог обращался ко всему человечеству (в лице Адама [см.] и Евы [см.], затем Ноя [см. Ноах; см. также Тора] и его сыновей), то теперь Он ищет избранника, который бы добровольно откликнулся на Его призыв и от которого Он образовал бы новый народ, предназначенный для особых целей. Понятно одно — чтобы осмелиться стать "избранным", нужно кардинально переменить свою жизнь. Именно с А. начинается история истинного Завета — утверждения слова и образа Божьего в душе человека. Сама же идея Союза-Завета (в оригинале — иврит. берит — "союз", "договор") предполагает свободу воли и ответственность, обоюдную, взаимную верность Бога и человека. С этой идеей неразделимо связаны идеи Обетования и Исхода. Обетование — сквозной мотив, соединяющий все истории патриархов в Торе в единый эпос. Это то, что придает смысл жизни каждого из патриархов и всего народа в целом, то, на что нужно без колебаний променять наличные блага и двинуться в путь (часто в неизвестность) по призыву Всевышнего. Таким образом, достижение Обетования и верность Завету невозможны без Исхода, понимаемого не только как физическое передвижение в пространстве, но и как духовное движение, способность откликнуться на зов Бога.

Первым, кто услышал призыв "лех-леха" ("встань и иди"; букв. — "иди, иди себе" или, как толкует иудейская традиция, "иди к себе" — призыв к самопознанию) и откликнулся на него, и был А. Бог обратился к нему с настоятельным и властным императивом, требующим кардинальной перестройки всей его жизни: "...пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе. И Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое; и будешь ты в благословение. Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные" (Быт 12:1—3; здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, — Синод. перевод; далее — СП). Показательно, что, согласно прямому смыслу текста, А. сначала должен покинуть землю, в которой жил, затем свой род и в последнюю очередь — родной дом, хотя, казалось бы, элементарная логика физического передвижения в пространстве диктует как раз обратное: человек выходит из отцовского дома, а уж затем покидает родные края. Все это необходимо для того, чтобы подчеркнуть, что действие, которое должен совершить А., имеет особую духовную природу: это преодоление себя, невероятно болезненный разрыв с прежними ценностями, с близкими людьми, ибо принадлежат они миру, от которого нужно отмежеваться, — миру язычества (несомненно, отец А. был язычником и поклонялся лунному божеству Сину, почитавшемуся еще шумерами, а затем аккадцами в Уре). Итак, призыв "встань и иди", — прежде всего, призыв к выходу из мира язычества, к переходу в новую жизнь. Крайне важны финальные слова обращения Всевышнего к А. Они означают, что духовный подвиг А. укажет путь остальным верующим, что под сень Божьего благословения придут в конечном счете все народы и племена земные. Важно также то, что в тексте не дается никакая субъективная мотивировка действий А., откликнувшегося на призыв Бога: "И пошел Аврам, как сказал ему Господь..." (Быт 12:4). Тем самым подчеркивается, что А. двинулся в путь, безгранично доверяя Всевышнему, и этим великим актом веры он проложил дорогу остальным верующим, идущим путями Единого Бога. Как пишет С. С. Аверинцев, "в этом конкретном акте концентрируется весь драматизм разрыва с прежней жизнью, с инерцией родовых связей, ради доверия и преданности Божеству". Абсолютная преданность А. Богу, тонкость внутреннего слуха, позволяющего ему слышать то, что не слышат другие, а также величайшее милосердие и миролюбие являются главными его качествами, отличающими его от обладающих сверхъестественными физическими данными героев-воителей многих эпических сказаний, повествующих о легендарных родоначальниках различных племен и народов.

Согласно тексту Торы, А. услышал голос Всевышнего, заключил с Ним Завет и двинулся в путь в землю Ханаанскую, когда ему было семьдесят пять лет. Вместе с ним вышли из Харрана его жена, его племянник Лот со своим семейством, а также их слуги. А. ведет жизнь главы патриархального рода скотоводов-полукочевников, передвигающихся со своими стадами от одного пригодного для пастбища места к другому. Достигнув Ханаана, А. со своими людьми поселяется в Шхеме (Сихеме), в дубраве Море. Здесь ему вновь явился Всевышний и пообещал отдать эту землю его потомкам. Отсюда А. двинулся к горе на восток от Бет-Эля (Вефиля) и поставил свой шатер так, чтобы Бет-Эль был на западе, а Ѓай (Гай) на востоке. Текст подчеркивает, что при этом А. все время перемещался к югу (по т. н. плодородному полумесяцу, огибающему узкой полосой пустыню). Вскоре в Ханаане начинается голод, и А. спускается в Мицраим (Египет), где на влажных заболоченных лугах дельты Нила всегда было вдоволь пищи для скота. Из страха, что египтяне могут позавидовать ему из-за его очень красивой жены и убить его, А. выдает Сарай за свою сестру. Но вельможи фараона донесли своему правителю о необыкновенной красоте жены пришельца. Фараон распорядился доставить Сарай к нему во дворец, а А. одарил большим количеством крупного и мелкого скота. Однако Сам Господь защитил честь Сарай, не позволив фараону коснуться ее, в чем, вероятно, был уверен А. Бог поразил фараона и весь его дом страшными язвами (в СП — "тяжкими ударами"), и тот поспешил призвать к себе А. и вернул ему Сарай с богатыми дарами.

После возвращения в Ханаан А. стал одним из самых почитаемых и богатых людей и продолжал кочевать по стране. Вскоре людям и стадам А. и Лота стало тесно находиться рядом, бесконечно ссорились из-за пастбищ их пастухи. И тогда, не желая ссоров и раздоров, А. сказал племяннику: "Не вся ли земля пред тобою? Отделись же от меня. Если ты налево, то я направо; а если ты направо, то я налево" (Быт 13:9). Лот выбрал себе плодородную Иорданскую долину и стал жить в окрестностях Седома (Содома), не считаясь с тем, что жители этого города "были злы и весьма грешны пред Господом" (Быт 13:13). А. же стал жить на холмах Ханаана. В очередном явлении своему избраннику Господь подтвердил, что даст ему и его потомству всю землю "к северу, и к югу, и к востоку, и к западу" (Быт 13:14) и что это потомство невозможно будет исчислить: "И сделаю потомство твое, как песок земный; если кто может сосчитать песок земный, то и потомство твое сочтено будет. Встань, пройди по земле сей в долготу и в широту ее: ибо Я тебе дам ее" (Быт 13:17). Откликнувшись вновь на призыв Всевышнего, А. двинулся в путь и раскинул свои шатры в Хевроне, у дубравы, принадлежавшей эморею (аморреянину) Мамре (в СП — Мамре и Мамрий). Здесь он, согласно преданию, построил жертвенник Господу. (До сих пор в Хевроне окружен почетом очень старый дуб, который именуют "мамрийским дубом" или "дубом А.". Ныне этот дуб находится на территории Русской Православной Церкви Св. Троицы, монастыря и приюта, построенных в конце 19 в.) Здесь, в дубраве Мамре, А. получает известие от одного из уцелевших жителей Седома о том, что после сражения в долине Сиддим (позднее на ее месте возникло Соленое, или Мертвое, море) четырех чужеземных царей во главе с царем Элама (Елама) Кедерлоамером против пяти местных ханаанейских царей разграблен Седом, а племянник А. Лот захвачен в плен со своим имуществом. Собрав боевой отряд более чем в триста человек из своих домочадцев, слуг, а также союзников-эмореев Мамре, Эшколя (Эшкола) и Анера, А. бросился в погоню за неприятелем, преследовал его почти до самого Дамаска и, вступив в сражение, отбил Лота, а также множество других пленников с их имуществом. Это был единственный воинский подвиг, совершенный миролюбивым и избегавшим ссор с соседними народами А. Когда он возвращался с победой, царь Шалима (Салима) Мальки-Цедек (Мелхиседек) вышел ему навстречу и вынес хлеб и вино, приветствуя избранника Божьего и благословляя его: "...благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли; И благословен Бог Всевышний, который предал врагов твоих в руки твои" (Быт 14:19—20). В Торе говорится, что Мальки-Цедек ( "царь мой праведный", или "царь праведности", "царь правды") был коѓэном (священником) Бога, именуемого Эль-Эльон (Быт 14:18). Таким образом, Мальки-Цедек раньше других язычников прозрел волю Божью и стал предтечей всех священников Единого Бога. Именно поэтому А. пожертвовал ему десятую часть отвоеванной добычи, как позднее обязательно будет жертвоваться по указанию царя Давида десятина для пропитания священников и левитов, служащих в Иерусалимском Храме. Сам же Йерушалаим (Иерусалим) будет построен на месте встречи А. и Мальки-Цедека, а имя города будет напоминать о древнем Шалиме. В вынесенном А. хлебе и вине христианская экзегеза увидит впоследствии прообраз причастия — указание на те хлеб и вино, которые предложил Иисус (см. Иисус Христос) своим ученикам во время Тайной Вечери. Одновременно с Мальки-Цедеком навстречу А. выходит отъявленный грешник — царь Седома Бера и просит вернуть ему его людей, захваченных в плен и отбитых А., а имущество оставить себе. А. гордо отказывается от добычи, не желая иметь никаких дел с неправедным царем грешного города: "...поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: "я обогатил Аврама"..." (Быт 14:22—23). Таким образом, весь эпизод символизирует приверженность А. миру, праведности, добру и его противостояние искушениям зла и корысти.

В очередном Откровении, данном А. (его история с момента заключения Завета — история встреч с Богом "лицом к лицу"), Всевышний говорит ему ободряющие слова: "...не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика" (Быт 15:1). Однако душа А. смущена и омрачена тем, что он остается бездетным, и все больше крепнет в нем недоумение: как осуществится Обетование Господне? Про себя он уже решил, что, раз Господь не дает ему сына, его наследником станет его домоправитель Элиэзер (Елиезер) из Дамаска. Поэтому на этот раз А. дерзает сказать Богу: "Владыка Господи! что Ты дашь мне? я остаюсь бездетным... ...вот, Ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой" (Быт 15:2—3). В ответ Всевышний твердо обещает: "...тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником" (Быт 15:4). Чтобы укрепить веру А., Бог, согласно тексту, "вывел его вон" (Быт 15:5) и предложил ему сосчитать, если он сможет, звезды на небе. Таким же бесчисленным будет его потомство. Классический еврейский комментарий поясняет это место следующим образом: Господь вывел А. за пределы Земли, дал взглянуть ему на Вселенную Своим ничем не ограниченным зрением и показал, что хотя расположение звезд и планет свидетельствует о невозможности появления сына у А., Он, Всесильный, свершит невозможное. А., главную суть которого составляло безграничное доверие Богу, поверил Ему, и, как сказано в Торе, "Он вменил ему это в праведность" (Быт 15:6), т. е. в этом доверии и состояла высшая праведность А. Так же настойчиво Господь повторяет свое обещание дать во владение А. Землю Обетованную. А. просит подтвердить это каким-либо знамением. В последующем таинственном эпизоде, исполненном архаической ритуальной символики и сакрального смысла, Бог дает этот особый знак своему избраннику и приоткрывает ему завесу над отдаленным будущим. По велению Всевышнего А. приносит ему в жертву на сооруженном им жертвеннике трех телок, трех коз, трех баранов (в СП — трехлетних животных; показательно настойчивое обыгрывание сакрального числа "три"), а также горлицу и молодого голубя. Всех животных, кроме птиц, А. рассекает пополам и кладет эти половины друг напротив друга. В древнем ритуале, проходя мимо рассеченных жертвенных животных, заключали Союз с Богом: две части, составляющие единое целое, символизировали единство Завета, цельность веры и целостность народа, как бы ни "рассекала", ни разъединяла его жизнь. Голубь и горлица, которые не были рассечены, символизируют Дух Святой (Руах ѓа-Кодеш) и избранный народ, потомство А. (ср. в Пс 74/73:19: "Не предай зверям душу горлицы Твоей"; в том же значении этот образ используется в средневековой еврейской поэзии, как литургической, так и светской), в широком смысле — всех верующих в Единого Бога. А затем на разложенных на жертвеннике животных налетают хищные птицы, которых отгоняет А. Вероятно, эти птицы символизируют злые силы, стремящиеся помешать заключению Завета, но А. преодолевает их силой своего духа и силой молитвы. И далее в тексте сказано: "При захождении солнца крепкий сон напал на Аврама; и вот, напал на него ужас и мрак великий" (Быт 15:13). С одной стороны, ужас и трепет души праотец испытывает оттого, что близок, как никогда, и одновременно непостижим Господь. С другой стороны, он переживает "ужас и мрак великий", потому что нечто страшное открывает ему в пророческом сне Бог (мотив вещего сна, в котором герою открывается истина, является очень древним и в месопотамском контексте представлен уже в шумерской культуре). А. узнает о тяжкой и страшной судьбе своих потомков, и только великой душе под силу вынести груз такого знания: "...знай, что потомки твои будут пришельцами в земле не своей, и поработят их, и будут угнетать их четыреста лет. Но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении; после сего они выйдут с большим имуществом" (Быт 15:13—14). Речь идет о рабстве египетском и Исходе из него, суровая истина соседствует с надеждой: "А ты отойдешь к отцам твоим в мире и будешь погребен в старости доброй. В четвертом роде возвратятся они сюда, ибо мера беззаконий Аморреев доселе еще не наполнилась" (Быт 15:15—16). Последние слова означают, что когда народ Божий вернется в Землю Обетованную, Господь покарает местных жителей — ханаанеев и аморреев, которых пока щадит, ибо среди них есть люди, дружественные Его избраннику. Итак, А. узнает судьбу своего рода на ближайшие четыреста лет. Быть может, пророчество говорит и о временах еще более отдаленных: "Когда зашло солнце и наступила тьма, вот, дым как бы из печи и пламя огня прошли между рассеченными животными" (Быт 15:17). Известный богослов и исследователь ветхозаветных текстов Д. В. Щедровицкий пишет по этому поводу: "Ужас и мрак великий", напавшие на Авраама в час заключения Завета, были связаны не только с египетским рабством, ожидавшим его потомков. Авраам увидел всю будущую историю своих детей, вплоть до "дыма из печи и пламени огня". Он узрел и тех своих потомков, которые были сожигаемы инквизицией на кострах в Средние века за свою веру, и тех, чьи тела дымом поднялись из печей Освенцима..." Итак, в этот день светлого и страшного прозрения Господь вновь заключил (обновил) Завет с А., сказав ему: "...потомству твоему даю Я землю сию, от реки Египетской до великой реки, реки Евфрата..." (Быт 15:18). Таким образом, идея постоянного обновления Завета проходит через весь текст Танаха, придавая ему единство и целостность, и органично перетекает в тексты Нового Завета, сообщая целостность всей Библии в ее христианском понимании.

Последующая история А. связана с напряженным и страстным ожиданием наследника — преемника Завета и Обетования. Жена патриарха Сарай мучается невозможностью родить мужу сына. Почти потеряв всякую надежду, она приводит к А. свою служанку, египтянку Агар, или Ѓагар (Агарь), чтобы рожденный ею ребенок стал их с А. законным наследником (существование подобного обычая в глубокой древности подтвердили месопотамские документы конца 3 — начала 2-го тыс. до н. э., обнаруженные в середине 20 в. при раскопках в Нузи, на бывшей территории государства Мари). Сложная, драматическая история с Агар стоит А. немало душевных сил и терзаний, но он во всем полагается на волю Божью и на интуицию своей жены, наделенной пророческим даром. Именно Агар рождает А. его первенца, которого он, пророчески постигнув сказанное самой Агар еще до рождения ребенка Ангелом Господним, назвал Йишмаэлем (Измаилом). Это имя буквально означает "услышит Бог", и применительно к Агар речь идет о том, что Бог услышит ее страдания (возможно, речь также идет о том, что однажды, через две с половиной тысячи лет, Бог услышит молитву потомков Йишмаэля, обратившихся к Нему). Однако имя можно интерпретировать и как то, что Бог услышал страстные мольбы А. и Сарай о сыне и услышит еще раз — даст им собственного, рожденного Сарай наследника. Согласно Торе, в момент рождения Йишмаэля А. было восемьдесят шесть лет.

Только через тринадцать лет, когда А. исполнилось девяносто девять (число, кратное сразу двум сакральным числам — "три" и "девять"), в новом акте Откровения, обновляя Завет с А., Господь пообещал ему сына от Сары. Это явление Всевышнего своему избраннику отличается от всех предыдущих тем, что Он властно предъявляет требование ко всей жизни А., требуя от него особой чистоты и духовного совершенства: "Я Бог всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен; И поставлю Завет Мой между Мною и тобою, и весьма, весьма размножу тебя" (Быт 17:1—2). Впервые на всем горизонте древних культур в служении Божеству акцентируется именно этическое начало. Быть непорочным, цельным, совершенным — главное требование Союза-Завета с Единым Богом (в оригинале стоит иврит. слово тамим, означающее "цельный", "не знающий изъяна", "совершенный", "искренний"). Таким образом, призыв "быть непорочным" включает в себя чистоту сердца и рук, добрые деяния и искреннюю любовь к Богу. "И пал Аврам на лице свое. Бог продолжал говорить с ним, и сказал: Я — вот Завет Мой с тобою: ты будешь отцом множества народов" (Быт 17:3—4). Крайне важна формула "Я — вот Завет Мой с тобою". Именно А. открывается вся полнота Божественного Я, великой Личности, которая вступает в диалог с человеком, приглашая его в соучастники Своих замыслов и бесконечно поднимая его до своего Совершенства. Вся цель и весь смысл жизни А. в постижении этого Высшего Я, которое становится для него Вечным Ты (в терминологии иудейского экзистенциалиста М. Бубера). В знак важности этого момента Господь меняет имя А.: "И не будешь ты больше называться Аврамом; но будет тебе имя: Авраам; ибо Я сделаю тебя отцом множества народов" (Быт 17:5). В имя патриарха вводится ивритская буква "ѓэй", несущая в себе множество символических подтекстов. Это центральная, коренная буква священного непроизносимого Имени Божьего (см. Тетраграмматон), и введение ее в имя А. указывает на особенно тесную связь Всевышнего с Его избранником. Кроме того, эта буква имеет в алфавите цифровое значение "пять" и указывает на пять книг Торы, которая будет дарована потомкам А. Одновременно судьбоносно меняется и имя Сары: из "борющейся" (Сарай) она становится "госпожой", "княгиней". При этом из ее имени была изъята буква "йод" (или "йуд"), имеющая цифровое значение "десять", и заменена буквой "ѓэй". Таким образом, число "десять" поровну поделено между А. и Сарой, и общее цифровое значение их имен не изменилось. В каббалистическом (см. Каббала) толковании Сара символизирует душу человека, а А. — его дух. Перенесение числа "пять" из имени Сары в имя А. означает, что пять сил души (духовные эквиваленты пяти чувств: внутренний слух, внутреннее зрение и т. д.) были возвышены до уровня духа. Тем самым А. получил возможность абсолютного владения всеми органами своего "тела" — физического и духовного (согласно данным восточной медицины, этих органов — 248; до изменения его имени А. были подвластны только 245, что составляет цифровое значение его прежнего имени — Аврам). В целом изменение имени в Танахе всегда крайне смыслоносно и указует на особое предназначение того или иного избранника.

Кроме того, перед изменением имени Сары Господь предписывает А. и его потомкам исполнять заповедь обрезания крайней плоти у мужчин на восьмой день — через сакральный срок (семь дней) — после рождения ребенка: "Обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением Завета между Мною и вами. Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола..." (Быт 17:11—12). Обрезание, практиковавшееся в Древнем мире не только евреями, уходит корнями в инициационные обряды, связанные с той или иной формой посвящения в члены воинского, мужского коллектива и т. д. Однако именно в древнееврейской культуре обрезание было осмыслено как священный знак Вечного Завета с Богом: "...и будет Завет Мой на теле вашем Заветом Вечным" (Быт 17:13). До сих пор заповедь обрезания (брит мила — букв. "завет обрезания") неукоснительно исполняется в иудейской традиции в знак вечной, нерушимой связи с Богом всего народа и каждого из мужчин, прежде всего несущих ответственность за историю, ибо сказано было А.: "Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей, истребится душа та из народа своего; ибо он нарушил Завет Мой" (Быт 17:14). Обрезание символизирует очищение человека от всякой нечистоты и его смирение, самообуздание, умение направить свою волю на служение Всевышнему. Согласно Книге Бытия, в тот же день, когда Господь предписал ему заповедь обрезания, А. обрезал себя и своего сына Йишмаэля. При этом А. было девяносто девять лет, а Йишмаэлю — тринадцать.

Следующее важнейшее явление Всевышнего А. связано с Благовещением — возвещением ему и Саре благой вести о рождении у них через год сына. Господь является Своему избраннику в тот момент, когда в полдневный зной он сидит у входа в шатер под своим любимым дубом в дубраве Мамре: "Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него" (Быт 18:2). Наделенный огромной интуицией и внутренним зрением А. сразу узнал в пришедших к нему трех мужах Бога и двух ангелов: "Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер, и поклонился до земли. И сказал: Владыка! Если я обрел благоговение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего" (Быт, 18:2—3). С подобающим гостеприимством А. и Сара угощают гостей всем лучшим, что у них есть. Впоследствии христианская экзегеза увидит в этом эпизоде одно из указаний на троичную (см. Троица) природу Бога, а сам эпизод в христианской традиции получит каноническое название "Ветхозаветная Троица" (один из самых распространенных сюжетов христианской живописи и иконографии, изображающий трех ангелов, сидящих за столом, а также А. и Сару, угощающих их; наиболее известная иллюстрация в русской живописи — "Троица" Андрея Рублева). Однако в тексте Книги Бытия четко указывается, что А. обращается как к Богу к одному из своих гостей и продолжает с Ним беседовать, когда двое других уходят карать погрязший в грехах и разврате Седом (Содом): "И обратились мужи оттуда, и пошли в Содом; Авраам же еще стоял пред лицем Господа" (Быт 18:22). Но перед этим Господь возвещает А. рождение сына ровно через год: "И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей" (Быт 18:10). Слова Всевышнего вызывают недоумение у престарелой Сары (ей в это время около девяноста лет), а также внутренний смех, который она с трудом пытается подавить: ей смешно, ибо она знает, что уже не способна родить. Однако этот смех не ускользает от внимания Господа, который говорит А.: "...отчего это рассмеялась Сарра, сказав: "неужели я действительно могу родить, когда я состарилась?" Есть ли что трудное для Господа? В назначенный срок буду Я у тебя в следующем году, и у Сарры будет сын" (Быт 18:14). И когда через год у Сары действительно родился сын, А. назвал его — в вечное напоминание о визите удивительных гостей — Йицхак-[Эль], что означает "да воссмеется [Бог]", "будет смеяться [Бог]": "И сказала Сарра: смех сделал мне Бог; кто ни услышит обо мне, рассмеется" (Быт 21:6). Мифологи и фольклористы отмечают, что у различных народов рождение женщиной ребенка в преклонном возрасте считается чем-то комичным или даже неприличным. Тора подчеркивает, что случившееся — чудо Божье, оно было бы невозможно без веры А. и вмешательства Всевышнего. Само же имя, данное А. сыну, несет в себе еще несколько важных смысловых оттенков: "да улыбнется [Бог]", "да взглянет с улыбкой [Бог]", т. е. "да взглянет с милостью на ребенка".

Возвестив А. и Саре о рождении долгожданного сына, преемника Обетования, посланцы Всевышнего отправляются карать погрязшие в разврате и грехах ханаанейские города — Седом (Содом) и Амору (Гоморру). Из контекста понятно, что Бог не может утаить ничего от своего "друга" А.: "И сказал Господь: утаю ли Я от Авраама, что хочу делать!" (Быт 18:17). Узнав, что страшная гибель предстоит огромному количеству людей, пусть даже они грешники, А. приходит в волнение и дерзает обратиться к Богу с вопросом: "...неужели Ты погубишь праведного с нечестивым? Может быть, есть в этом городе пятьдесят праведников? Неужели Ты погубишь и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нем? Не может быть, чтобы Ты поступил так, чтобы Ты погубил праведного нечестивым, чтобы то же было с праведником, что и с нечестивым; не может быть от Тебя! Судия всей земли поступит ли неправосудно?" (Быт 18:23—25). В самом этом вопросе — констатация совершенно нового представления о Боге, для которого главное — справедливость и милосердие. Бог обещает А., что Он не погубит город, если в нем обнаружатся пятьдесят скрытых праведников (отсюда представление иудейской традиции о пятидесяти праведниках, которые спасают мир в каждом поколении). Однако А. не успокаивается: "...вот, я решился говорить Владыке, я, прах и пепел: может быть, до пятидесяти праведников не достанет пяти, неужели за недостатком пяти Ты истребишь весь город?" (Быт 18:27—28). Бог обещает, что и ради сорока пяти не истребит, а затем — ибо продолжаются настойчивые вопросы Его избранника — и ради сорока, и тридцати, и двадцати, и десяти праведников. После этого Господь прекращает свою беседу с А. Тем самым дается понять, что и энергии десяти праведников достаточно для спасения целого города (отсюда представление в иудаизме о миньяне — кворуме из десяти взрослых мужчин, достаточном, чтобы творить коллективную молитву Богу; если миньян не собрался, каждый обращается к Господу индивидуально). В сущности, прерывая разговор, Бог дает понять, что и один праведник будет спасен за свою праведность (так будет выведен из Седома Лот со своим семейством). Этот диалог между Всевышним и А. крайне важен: впервые утверждается мысль о личной ответственности каждого человека перед Богом, о недопустимости мысли о том, что Бог может карать невинных за вину других (впоследствии эта мысль будет усилена и отчетливо выражена в книгах письменных пророков — см. Пророков Книги). Бог будет судить каждого "по путям его", однако при этом, с точки зрения Торы, каждый человек должен чувствовать ответственность перед Богом и миром за грехи своего времени, своего поколения, только тогда он сможет быть подлинно нравственным человеком. Эти две антиномичные истины образуют силовое поле библейской этики. В знаменитом эпизоде в 18-й главе А. предстает как истинный праведник, открытый миру и тревожащийся за его судьбу, милосердный к грешникам (в Талмуде [см.] и Мидрашах [см.] А. привычно сопоставляется с Ноахом, или Ноем, и противопоставляется ему — ничего не возразившему Богу, не спросившему Его ни о чем, когда он узнал о Потопе и гибели людей; см. подробнее Тора).

Несомненно, трагической кульминацией взаимоотношений А. и Бога стало несостоявшееся жертвоприношение А. Бог, который только перед этим являл Свое милосердие, требует от Своего избранника: "Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (Быт 22:2). А. беспрекословно, ни о чем не спрашивая Бога (как не спрашивал он Его, отзываясь на призыв пойти из страны Харран), повинуется. Текст предельно лаконичен и как бы специально не прописан до конца, оставляя широкий простор для домысливания: что происходило в душе А.? Мог ли он совместить в своем сознании образ Бога, который он носил в своем сердце, и это жестокое требование? Не возникал ли в душе его ропот и протест? По всей видимости, А., заключивший Завет с Богом, целиком доверяет Ему, веря, что Господь найдет выход из этой ситуации, что все разъяснится (это подтверждается последующим текстом). С поразительной, почти кинематографической ясностью текст изображает действия А.: "Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего; наколол дров для всесожжения, и встав пошел на место, о котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои и увидел то место издалека" (Быт 22:3—4). А. оставляет у подножия горы отроков и осла, берет с собой дрова для всесожжения и начинает восхождение вместе с ничего не подозревающим Йицхаком. По дороге происходит разговор между отцом и сыном, полный трагической иронии: "И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой! Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее оба вместе" (Быт 22:7—8). В словах А. — глубочайшая вера, доверие к Богу, несмотря на все возможное смятение его разума. В самый роковой, самый напряженный момент, когда нож А. уже занесен над связанным Исааком, Ангел Господень останавливает руку А.: "...не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня" (Быт 22:12).

Этот знаменитый эпизод имеет множество аспектов. Один из важнейших — это раз и навсегда установленный отказ от человеческих жертвоприношений, практиковавшихся в архаическом языческом мире, признание неугодности такой жертвы Единому Богу. Известно, что в жертву финикийскому Баалу (Ваалу) приносились первенцы (и люди делали это добровольно), младенцев замуровывали в фундаментах храмов, тем самым освящая их. И здесь, в эпизоде с жертвоприношением А., сюжет первоначально движется проторенным путем: в жертву нужно принести именно первенца. Но в самый кульминационный момент указывается ненужность, непотребность этой жертвы, и вместо Йицхака в жертву приносится овен, которого обнаруживает сзади себя А. (по преданию, именно из рога этого барана был изготовлен древнейший еврейский музыкальный инструмент, имеющий сакральный смысл, — шофар; в него трубят в дни самых больших праздников и в дни самых больших бедствий, чтобы Господь услышал). Итак, смысл эпизода — в дистанцировании от мира язычества. Но не менее важно и то, что эта ситуация — испытание веры А., его интуитивного, безмерного доверия к Богу (не случайно ведь в первом стихе главы сказано: "И было, после сих происшествий Бог искушал Авраама..." — Быт 22:1). Тем самым ситуация уподобляется искушению в Эдеме. Но на этот раз человек с честью выдерживает испытание.

В иудейской традиции эпизод, связанный с несостоявшимся жертвоприношением А., носит название Акедат Йицхак (букв. "связывание Исаака"), или Акеда, и, прежде всего, интерпретируется как высочайший образец преданности Богу, готовности к самым тяжким жертвам во имя верности Божьей воле. Гора Мориа отождествляется с Храмовой горой в Иерусалиме, не случайно избранной Давидом для строительства Храма, который возвел его сын Шеломо, или Соломон. Мишна (Таанит 2:4; см. Талмуд) свидетельствует, что уже ко времени ее составления (рубеж 2—3 вв.) тема Акеда была представлена в молитве, читавшейся в дни постов. Талмуд (Мегилла 31а) предписывает читать рассказ об Акеда по свитку Торы во 2-й день праздника Рош ѓа-Шана в напоминание об обновлении жизни в начале года, о новом символическом рождении как А., так и его сына. Различны интерпретации Акеда в еврейской религиозной философии. Филон Александрийский видел в Акеда деяние, вызванное лишь беспредельной любовью к Богу. По Рамбаму (Маймонид [см.]), Бог, повелев А. принести Йицхака в жертву, желал не испытать А., ибо Он был абсолютно уверен в Своем избраннике, но создать для остальных эталон человеческой любви к Богу и преданности Божьей воле. По Рамбану (Нахманиду), Бог знал, как поступит А., однако для самого А. испытание было настоящим, так как он не знал, как поступит Бог. Согласно каббалистической книге Зоѓар [см.] ("Сияние"), А. своим деянием приводит в движение сложный духовный процесс, в результате которого начала, представленные самим А. (Божественное милосердие — Хесед) и Йицхаком (Божественная сила — Гвура), приходят к абсолютной гармонии в Йаакове, воплощающем принцип гармонизации. Тема Акедат Йицхак многомерно разрабатывается в средневековой еврейской литургической поэзии (в пиютах) как выражение безмерной любви и преданности Богу всего еврейского народа в галуте (изгнании), в страданиях и гибели за веру. В хасидизме Акеда толкуется как феноменализация любви человека к Богу и готовности следовать Его воле.

В христианской традиции эпизод с жертвоприношением А. рассматривается как предсказание страданий Иисуса и Его искупительной жертвы во имя спасения человечества. Тема Акеда присутствует и в Коране (37:100—106), однако сын Ибраѓима (А.) в этом эпизоде не назван. Согласно мусульманскому толкованию, это был Йишмаэль.

Чрезвычайно важное значение эпизод "Жертвоприношение А." имеет для религиозного экзистенциализма, в первую очередь для концепций С. Кьеркегора и Л. Шестова. Кьеркегор, посвятивший анализу эпизода работу "Страх и трепет", обосновывает с его помощью категорию абсурдности экзистенции и возможности выхода из состояния абсурда только через веру.

С честью выдержав тяжкое испытание, А. получает еще одно благословение Господа, подтверждающее высокое Обетование ему, а через него — всем народам мира: "...Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я благословляя благословлю тебя, и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего" (Быт 22:16—18). Однако это же испытание стало, по-видимому, причиной преждевременной смерти жены А. Сары (согласно аггадическим преданиям, Господь не решился подвергнуть ее не только невыносимому для матери испытанию, но даже не дал ей знать о нем; однако сатана, стремящийся навредить избраннику Божьему, рассказал Саре об этом и даже показал, что происходит на горе Мориа, и материнское сердце не выдержало). А., к этому времени поселившийся в Беер-Шеве (Вирсавии), горько оплакивает Сару и погребает ее в пещере Махпела, купленной как родовая усыпальница у хетта Эфрона (Ефрона) за 400 шекелей (сиклей) серебра близ древнего города Кирьят-Арба, или Хеврона (ныне склеп патриархов находится в центре современного Хеврона под опекой мусульман).

Затем А. заботится о наследнике своего сына, преемнике Завета и Обетования, для чего посылает на родину предков, в Месопотамию (в город Нахора), своего домоправителя Элиэзера сосватать невесту для Йицхака. Элиэзер привез в стан А. Ривку (Ревекку), которую Йицхак ввел в шатер своей матери Сары. Уже престарелый А. женится на Кетуре, или Ктуре (Хеттуре), от которой у него рождаются шесть сыновей — в будущем родоначальников различных аравийских племен (иудейская традиция полагает, что под именем Кетуры к А. вернулась Агар, к которой он был очень привязан). Перед смертью А. выделил небольшие доли наследства всем своим сыновьям от Кетуры и от наложниц и отослал их от Йицхака "в землю восточную". Основным наследником и преемником Обетования стал сын от возлюбленной Сары. А. умирает в возрасте 175 лет: "И скончался Авраам, и умер в старости доброй, престарелый и насыщенный жизнию, и приложился к народу своему" (Быт 25:8). Его погребли Йицхак и Йишмаэль в пещере Махпела.

В постбиблейской иудейской традиции А. рассматривается не просто как родоначальник еврейского народа, но как основоположник монотеизма. Согласно Мидрашам, А. первым открывает существование Единого Бога, Творца всей Вселенной. Еще трехлетним ребенком, увидев закат солнца и исчезновение луны и звезд, он в отличие от вавилонских жрецов осознает, что "Господин есть над нами — Ему-то я буду служить и возносить моления свои". А. пытается отучить своего отца от идолопоклонства, демонстрирует ему нелепость обожествления мертвых истуканов, даже в сердцах разбивает глиняных идолов, которыми торговал Терах. Осознав невозможность убедить своего отца, А. решает окончательно уйти из родного дома, отправившись в путь на зов Всевышнего. Жизнеописание А. рассматривается в еврейских классических комментариях как парадигма, символически отражающая весь путь еврейского народа.

Союз А. с Богом, имеющий важнейшее значение для еврейской и общечеловеческой культуры, включает три основных элемента, отдельные из которых получают различное осмысление в трех монотеистических концепциях: избранность потомков А. по линии его сына Йицхака; обещание Бога дать в собственность потомкам А. землю Ханаан; веление следовать заповедям Божьим, в первую очередь — этическим принципам. Все три элемента легли в основу представлений собственно иудаизма (библейского и последующего периодов), а затем в видоизмененной форме в основу христианства и ислама. В первом место истинных потомков А. и нового Израиля занимает Христианская Церковь, во втором избранность передается по линии Йишмаэля, считающегося родоначальником арабов. Однако важно, что II Ватиканский Собор записал: "Исследуя тайну Церкви, Священный Собор памятует об узах, соединяющих духовно народ Нового Завета с потомством Авраама... Церковь не может забыть, что она приняла Откровение Ветхого Завета через народ, с которым Бог, по Своей неизреченной милости, соизволил заключить древний Союз ...по апостолу, иудеи и доныне остаются, ради отцов, возлюбленными Богом, чьи дары и призвания непреложны" (Декларация об отношении Церкви к нехристианским религиям. Рим, 1967). А. остается тем избранником Божьим, который дает возможность всем, верующим в Единого Бога, ощутить его своим духовным отцом. Иудейская же традиция полагает, что всякий человек, прошедший гиюр (процедура обращения в иудаизм), неким мистическим образом становится в самом прямом физическом смысле потомком А. и смело может называть его в молитвах и бенедикциях своим отцом (таким, например, был ответ Маймонида прозелиту Овадье).

Одна из самых глубоких философских, культурологических, психологических интерпретаций образа А. в европейской литературе дана в романе Т. Манна "Иосиф и его братья" (1933—1944).

Г. В. Синило