Лиминальность - это...

Лиминальность [от лат. limen — порог] — промежуточная, в определенном смысле переходная социальная ситуация развития личности в системе общественных отношений, характеризующаяся потерей прежнего социального положения и сопряженной с ним статусно-ролевой позиции в условиях невступления в новую социальную роль. При этом, как правило, подобная, по сути дела, маргинальная социальная позиция оформляется социумом посредством особых ритуалов, обрядов и подкрепляется чаще всего своеобычной атрибутикой. Понятие "-лиминальность"- используется в рамках социальной психологии, прежде всего, в области этнопсихологии как некое самоценное явление, а также в политической психологии в качестве своего рода интерпретационного "-ключа"- при объяснении происходящих изменений социальной позиции той или иной политической фигуры. Уже сама этимология данного термина, содержащая прямое указание на кризисный, переломный, пороговый этап в развитии личности указывает на то, что подобное социальное положение индивида является не конечным, а преходящим. Здесь речь идет о "-нейтральной межролевой полосе"-, преодоление которой, как правило, сопряжено с необходимостью значительных усилий, возможно, унижений, тяжелых испытаний как в физическом, так и в нравственно-духовном планах. В этнопсихологическом (и особенно в этнографическом) плане понятие "-лиминальность"- наиболее последовательно и развернуто использовалось В. -Тэрнером, заимствовавшим его у А. -ван Геннена для интерпретации смысловой нагрузки обрядно-ритуального сопровождения смены социально-властной позиции и возрастной принадлежности личности.

Значимость, в том числе и социально-психологическую, лиминальности для понимания происходящих с личностью перемен в конкретной системе общественных отношений вне зависимости от того, о каком этапе социогенеза идет речь, неоднократно подчеркивали специалисты: "-Психологическая суть явления лиминальности в обеспечении готовности субъекта к резким переменам своей судьбы. Переход на более высокую ступень в статусной иерархии обеспечивается обрядами испытания "-на прочность"- индивида... При этом, как правило, эти обряды сопровождаются унижениями, физическими лишениями, нивелировкой индивидуальных различий для человека в соответствии с формулой, "-если ты претендуешь на роль вождя, ты должен побыть в положении раба"-. Такая "-насильственная идентификация"- подчеркивает социокультурный смысл лиминальности, когда с помощью практического использования механизма смены социальной позиции достигается усиление социальной структуры общества и расширение потенциала вариативных возможностей личности. Лиминальность характерна для большинства культур на всех этапах социогенеза. В современных условиях пережитки лиминальности обнаруживают в некоторых обычаях, например, в английской армии в Рождество офицерские чины за обедом прислуживают солдатам- свойством лиминальности обладают такие социальные роли, как, например, "-абитуриент"-, "-кандидат в депутаты"- и др."- (В. -В. -Абраменкова). В условиях кардинальных социальных перемен лиминальность порой проявляется в глобальных масштабах. При этом следует заметить, что в этих случаях нередко лиминальность характеризует не период восхождения по социальной лестнице, а прямо противоположный процесс. Так, например, в современной России характер откровенной лиминальности, которая в данном случае напрямую корреспондирует с понятием "-маргинальность"-, приобрели такие роли, как "-учитель"-, "-врач"-, "-ученый"-, уже потерявшие свой престижный статус в социуме, но еще и не характеризующие окончательное социальное падение.

Существенный вклад в исследования лиминальности внес Э. -Эриксон. Хотя в своих трудах он и не использовал данный термин, в них отчетливо показано, что лиминальность, в широком смысле, является необходимым условием не только социализации индивида, но и отвечает объективным потребностям развития личности.

Согласно психосоциальному подходу, на пятой стадии эпигенетического цикла, кульминация которой приходится на юношеский возраст, происходит интеграция сформировавшихся ранее компонентов идентичности в целостную структуру. С точки зрения социализации личности, это период поиска своего "-места в жизни"-, оптимального сочетания индивидуальных устремлений и желаний (включая подсознательные импульсы) с требованиями и ограничениями предъявляемыми обществом. По словам Э. -Эриксона, "-этот период можно рассматривать как психосоциальный мораторий, в течение которого молодые люди могут путем свободного ролевого экспериментирования найти свою нишу в обществе, нишу, которая твердо определена и точно ему соответствует"-²⁹⁰. Для полноценного решения этой непростой, но жизненно важной задачи молодые люди нуждаются в трех вещах: определенных подсказках и ориентирах со стороны общества, праве на ошибку и социально санкционированном времени, точнее сказать, "-тайм-ауте"-, предоставляемом обществом в отношении выполнения индивидом профессиональных и гражданских функций.

Согласно Э. -Эриксону, "-мораторий — это отсрочка, предоставленная кому-либо, кто еще не готов принять ответственность или хотел бы дать себе время на подготовку. Под психосоциальным мораторием мы понимаем запаздывание в принятии на себя взрослых обязанностей, но не только это. Данный период характеризуется избирательной снисходительностью со стороны общества и вызывающей беззаботностью со стороны юности, и все же он часто ведет к значительным, хотя нередко и преходящим достижениям и завершается более или менее формальным подтверждением достижения со стороны общества"-²⁹¹.

Универсальная потребность молодых людей в проживании переходного состояния "-между детством и взрослостью"- в той или иной степени осознавалась на протяжении практически всей человеческой истории, что находило отражение не только в разнообразных обрядах инициации, но и в социальном устройстве общества. Так, например, в Средневековой Европе существовали совершенно официальные статусы пажа и оруженосца, представлявшие собой типичные лиминальные роли, в рамках которых дети феодалов проходили достаточно длительный процесс ученичества и постепенной социализации, прежде чем обрести полноценный статус рыцаря и начать выполнять в полном объеме все связанные с ним "-взрослые"- функции. Первые западноевропейские университеты с их фактической автономностью и внутренним уставом во многом выполняли роль своего рода "-социальных инкубаторов"-, в которых представители молодых поколений получали возможность прожить возрастную лиминальность, почти не подвергаясь давлению и нормативным ограничениям, принятым в широком социуме.

В данном отношении система воспитания и социализации молодежи, сложившаяся в силу ряда причин в традиционном российском обществе, носила во многом деструктивный характер. При том, что, как отмечали многие отечественные историки, в частности, И. -Е. -Забелин, вся энергия семьи и общества в допертровский период была направлена на консервацию ума, чувств и воли личности на рудиментарном детском уровне, резкое, практически без периода ученичества включение детей в процесс производства, а также привлечение молодежи к выполнению гражданских (прежде всего, военных) обязанностей, было самым обычным делом. Хрестоматийный пример такого рода — ранняя производственная социализация крестьянских детей. Дети дворян, в свою очередь, обязаны были записываться в разряд и нести военную службу, как только оказывались в состоянии носить оружие. Аналогичная картина наблюдалась и на последующих этапах развития Российской империи. Так, например, А. -В. -Суворов поступил на военную службу тринадцати лет от роду (с параллельным обучением в кадетском корпусе), М. -И. -Кутузов — в пятнадцатилетнем возрасте, а в семнадцать лет получил свой первый офицерский чин, П. -А. -Румянцев в девятнадцать лет и вовсе был полковником и т. -д. По словам И. -Е. -Забелина, в отечественной традиции "-...от глупого ребячества до возмужалости нет переходного времени образования"-²⁹². Таким образом, в России семья и общество практически не давали молодежи шанса на сколько-нибудь полноценное проживание психосоциального моратория и обрекали ее на спутанность идентичности.

Эта ущербная, с точки зрения психосоциального развития, практика во многом присуща и современному российскому обществу. Она выражается не только в сохранении архаичных аспектов социального устройства, таких как всеобщая воинская повинность с 18-летнего возраста, но и в специфических проявлениях родителями заботы о детях. Наиболее показательна в данном отношении сложившаяся в последние годы традиция назначения двадцатилетних отпрысков крупных чиновников вице-президентами банков и нефтяных компаний, вице-губернаторами и т. -п. Соображения, которыми руководствуются при этом высокостатусные родители, вполне понятны. Однако они упускают из вида, что оказывают таким образом своим детям во многом "-медвежью услугу"-, лишая их необходимого для оформления идентичности и полноценной социализации тайм-аута.

Другой стороной проблемы лиминальности в современном российском обществе, как уже отмечалось выше, является ее глобализация, приводящая к консервации в лиминальном состоянии целых категорий населения. Более того, общество в целом на современном этапе его развития многие исследователи характеризуют как "-переходное"-, или, лиминальное. При этом, применительно к России, по мнению Т. -Шанина, "-...&ldquo-переходное общество&rdquo- — это не общество в состоянии перехода, это особый тип стационарного существования"-²⁹³.

В этих условиях широкое распространение получил феномен псевдолиминальности, суть которого в том, что лиминальные по форме социальные и профессиональные роли не только не обеспечивают переход индивида к новому социальному статусу, но зачастую вообще блокируют данный процесс. Примером может служить практика найма на работу (особенно если речь идет о привлекательных и перспективных вакансиях) с "-испытательным сроком"-. В отличие от распространенных в зарубежной управленческой практике таких форм лиминальности в профессиональной сфере, как работа под супервизией, коучинг (наставничество) и т. -п., она, как известно, предполагает самостоятельное осуществление кандидатом должностных функций в полном объеме, но за меньшую плату и с перспективой по окончании "-испытательного срока"- так и не получить желаемую должность и связанный с ней социальный статус. Сомнительная, мягко говоря, эффективность подобной кадровой политики вполне очевидна. В самом деле: если кандидат профнепригоден, с какой стати доверять ему даже временно выполнение значимых для организации функций? А если он, напротив, соответствует должности, то какой смысл вместо того, чтобы сразу использовать в полной мере потенциал нового сотрудника на благо организации, вынуждать его на протяжении двух-трех месяцев, а то и больше, доказывать собственную "-нужность"-, что неизбежно скажется на качестве реальной работы? Причина подобного видимого абсурда часто кроется в том, что многие недобросовестные работодатели целенаправленно используют "-испытательный срок"- для покупки высококвалифицированного труда (чаще всего, молодых специалистов) по демпинговым ценам. Попросту говоря, принимая кандидата, они практически уверены, что уволят его по окончании "-испытательного срока"-, на протяжении которого он будет трудиться для них почти задаром.

Более сложную, но аналогичную по сути форму псевдолиминальности в профессиональной сфере представляет собой найм на так называемые конвейерные позиции, практикуемый крупными компаниями. "-Конвейерный"- принцип предполагает, что для того, чтобы стать хорошим руководителем, человек должен освоить изнутри всю цепочку производственного цикла, реально проработав какое-то время на низовых должностях во всех подразделениях организационной структуры. Именно это и есть та самая наживка, на которую клюют амбициозные молодые люди, претендуя на "-конвейерные позиции"- и рассчитывая таким образом подняться по иерархической лестнице корпораций, являющихся в их глазах символами экономической мощи и процветания. Ловушка заключается в том, что чаще всего, никто не собирается их никуда "-продвигать"-. Вместо этого они перемещаются с одной низовой должности на другую, оказываясь, по сути дела, в маргинальном положении временных работников, выполняющих за минимальную оплату обязанности "-прислуги"-. Заметим, что сам по себе "-конвейерный"- принцип, заимствованный из практики японских компаний 60-х — 70-х гг. прошлого века, во-первых, жестко "-завязан"- на особенностях японского менталитета и культурных традиций и, во-вторых, безнадежно устарел в условиях информационной экономики, свидетельством чему служит постепенный отказ от него самих японцев (топ-менеджеры по-прежнему периодически бывают в сборочных цехах и беседуют с рабочими, но ставить, пусть даже временно, выпускника университета к конвейеру там давно никому не приходит в голову).

Вполне понятно, что законсервированная лиминальность и псевдолиминальность представляют реальную опасность не только для конкретной личности, но и для общества в целом, так как это искусственно ограничивает и разрушает его личностный потенциал, а следовательно, и кадровый потенциал организации.

Практические социальные психологи, работающие с организациями, должны в силу своих профессиональных обязанностей разрабатывать психологически обоснованную личностно поддерживающую систему ритуального сопровождения изменений позиций личности во властной структуре. В рамках корпоративной культуры должны быть выработаны технологии, позволяющие использовать индивидуальные периоды лиминальности как ресурсно обогащающие, а не разрушающие личность социальные "-уроки"-.