Йона - это...

ЙОНА (иврит. "голубь"; в русской традиции — Иона) — в иудаизме и христианстве пророк, именем которого названа пятая книга "малых" пророков (см. Пророков Книги) в еврейской Библии (см. Танах) и Ветхом Завете христианской Библии. В Танахе, как и все "малые" пророки, образующие единую книгу Двенадцать, Книга Й. входит в раздел Пророки, в подраздел Последние (Поздние) Пророки, и датируется временем не позднее 5 в. до н. э. (скорее всего, она возникла в эпоху персидского владычества).

И в иудейском, и в христианском каноне Книга Й. обычно причисляется к пророческим книгам: в ней идет речь об универсальном значении пророчества и особой миссии пророка. Однако по жанру она не является пророческой книгой в привычном понимании: пророк является не автором ее, но героем; собственно пророчеству здесь уделяется минимальное внимание, наибольшее же — проблеме тшувы (покаяния, возвращения к Богу). Кардинально отличается она от пророческих книг и по форме, и по стилю. Вместо вдохновенно-экстатических пророческих речей, сложных символов и аллегорий перед нами спокойная и тихая беседа, философски глубокая и приправленная долей юмора. Это маленькая повесть-притча (см. Притча) или, скорее, новелла о том, как Господь "вразумлял" Своего пророка, и написана она, вероятно, одним из неведомых мудрецов-книжников, толкователей Торы, живших в начале "послепленной" эпохи, когда иудеи вернулись из Вавилонского пленения (6—5 вв. до н. э.; см. подробнее Танах). Автор воспользовался преданиями "старины глубокой", чтобы донести до собеседников и читателей свою мудрость.

У героя книги имелся совершенно реальный прототип — пророк, о котором сложились легенды. Во 2-й Книге Царей (4-я Царств) упоминается пророк Й. бен Амиттай — сын Амиттая (сын Амафиин), который предсказал Йароваму (Иеровоаму) II победу над соседними племенами(4-я Цар 14:25). Итак, реальный Й. бен Амиттай был современником пророков Амоса (см. Пророков Книги) и Ѓошеа (Осии) [см. также Пророков Книги], и жил в преддверии гибели Северного царства от рук ассирийцев (не случайно в книге отразилось негативное отношение пророка к ассирийской столице; да и в целом в сознании народа она была олицетворением язычества). Однако неизвестный автор Книги Й. изображает Ниневе, или Нинве (Ниневию), не как реальную ассирийскую столицу, а как некий полумифический "город великий", простирающийся "на три дня ходьбы" (совершенно очевидно, что он живет во времени, достаточно отдаленном от эпохи ассирийского владычества).

Книга открывается традиционной формулой, ставшей уже привычной для читателя: "И было слово Господне к Йоне, сыну Амиттая..." (Иона 1:1; здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, — перевод Д. Йосифона). Так начинались пророчества в пророческих книгах. Новое и неожиданное связано с тем, что на этот раз Господь отправляет Своего пророка не к соотечественникам-единоверцам (и те многократно могут отклоняться от веры и не слушать пророка), а к язычникам, в самое сердце языческого мира: "Встань и иди в Ниневе, город великий, и пророчествуй о нем, ибо злодейство их дошло до Меня" (Иона 1:2). Й. отнюдь не хочется принимать на себя тяжкую миссию пророка ради язычников, обреченных на гибель за их страшные грехи (ведь Сам Господь говорит об их злодеяниях). Й. решает уклониться и отправляется не в Ниневе, а в Таршиш (Фарсис) — финикийскую (ханаанейскую) факторию на побережье Иберийского полуострова (ныне — Испания). Финикийцы действительно были в те времена самыми искусными мореходами, гораздо раньше греков освоившими Средиземноморское побережье. Поэтому не случайно Й. плывет именно на финикийском корабле.

Однако желание бежать от лица Господа неосуществимо. Корабль попадает в страшную бурю. Испуганные мореходы-язычники напрасно взывают к своим богам. Тогда вспомнили о Й., спокойно спящем в трюме корабля. Кормчий будит его словами: "Что спишь ты? Встань, воззови к Богу своему. Может, Бог подумает о нас, и мы не погибнем" (Иона 1:6). Матросы бросают жребий, чтобы определить виновника бедствия: "...и бросили жребий, и пал жребий на Йону" (Иона 1:7). Они спросили: "...какое занятие твое и откуда пришел ты, что за страна твоя и из какого народа ты?" (Иона 1:8). Тогда Й. открывает им всю правду: "...иври [еврей — см.] я и страшусь Господа Бога небес, сотворившего море и сушу" (Иона 1:9). Он признается, что бежал от Господа, нарушил Его веление и, не желая гибели невинных людей, сам просит, чтобы его бросили в море, ибо он виноват: "...поднимите меня и бросьте меня в море, и утихнет море для вас, ибо знаю я, что из-за меня буря великая эта [настигла] вас" (Иона 1:12). Возможно, именно за это мужественное признание Й., за готовность пожертвовать собой и искупить вину, Бог спасает в дальнейшем Своего пророка (к тому же, он еще не выполнил миссию, которую должен выполнить). Финикийцы тоже оценили благородство Й.: они не спешат выбросить его за борт и пытаются грести назад, чтобы вернуться в Таршиш. Но море бушует еще больше. Тогда матросы со страстной мольбой обращаются к Господу: "...просим, Господи, просим — пусть не погибнем мы из-за души человека этого, и не возложи на нас кровь невинную, ибо Ты, Господь, сделал то, что угодно Тебе" (Иона 1:14). После этого матросы бросают Й. в море, и едва это происходит, как стихает морская пучина, финикийцы же в страхе приносят обеты Единому Богу.

Й., брошенного в море, поглотила "великая рыба" (даг гадоль; в Синодальном [см.] переводе, по традиции, идущей от Септуагинты, — "кит"). Рыбу эту предуготовил Господь — и для испытания Й., и для его спасения, и для врачевания изъянов его души. Возможно, "великая рыба" символизирует водный хаос и мрак преисподней, из которой должен, очистившись и преодолев смерть, выйти герой (ср. "воды смерти" в "Эпосе о Гильгамеше"). Это подтверждает и покаянная молитва, которую Й. произносит во чреве рыбы (важность этого текста и его эмоциональная напряженность подчеркнуты стихотворной формой): "Объяли меня воды до души моей, // бездна окружила меня, // травой морской обвита голова моя. // До основания гор спустился я, // земля заперла навек меня, // но Ты, Господи, Боже мой, // выведешь из преисподней душу мою" (Иона 2:6—7; перевод наш. — Г. С.).

Й. обещает Господу выполнить все, что обещал, и уповает на то, что Он не оставит его. Господь делает так, что "великая рыба" извергает героя на сушу. Й. отправляется в Ниневию и пророчествует там о гибели через сорок дней (классический срок испытания и наказания) города, погрязшего в грехах: "Еще сорок дней — и Ниневе опрокинется!" (Иона 3:4). Однако случилось почти невероятное: все ниневийцы — от мала до велика — поверили пророчествам Й., устрашились Господа и покаялись в грехах. Даже сам царь сошел с престола, снял царское одеяние, облачился во вретище и сел на пепел в знак скорби и поста. Царь приказывает поститься всем, даже животным. И главное: к людям обращено воззвание, "чтобы отвратился каждый от злого пути своего и от насилия рук своих" (Иона 3:8). Важно, что покаяние ниневийцев было не только покаянием на словах, но подтвердилось их делами: "И увидел Бог дела их, что они отвратились от злого пути своего, и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел" (Иона 3:10).

Итак, Господь увидел искренность раскаяния и пощадил грешников: ведь и у пророка Йирмеяѓу, или Иеремии, сказано: кающийся — не погибнет. Но Й. впадает в крайнее раздражение: ведь теперь он выглядит лжепророком, предсказание которого не осуществилось (согласно комментарию рабби Шломо Ицхаки, или Раши, он сказал: "Теперь народы скажут, что я лжепророк"). В его словах, обращенных к Господу, — скрытая досада, ирония, чувство оскорбленного самолюбия: "Не это ли говорил я, когда еще был на земле моей? Потому и убежал я заранее в Таршиш, ибо знал, что Ты Бог милосердный и жалостливый, долготерпеливый и многомилостивый и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, прошу Тебя, возьми душу мою от меня, ибо лучше умереть мне, чем жить" (Иона 4:2—3). Но дело не только в оскорбленном самолюбии. За этими словами Й. скрыт еще один смысл: пророк жаждал справедливости, а значит — суровой кары грешникам, и его сердце не может смириться с милосердием Господа. Казалось бы, редкостный случай: пророческая миссия увенчалась успехом, слово его наконец-то дошло до людей, "прожгло" их сердца, привело к истинному их преображению. Однако пророк оскорблен и обижен: он не может понять, как можно щадить грешников, как можно управлять миром через милосердие.

И тогда Господь преподносит "наглядный урок" Своему пророку, отнюдь не пытаясь "воспитывать" его с помощью морализаторства. Раздосадованный Й. покидает город и уходит в пустыню. Чтобы спасти его от зноя, Господь выращивает куст клещевины, который поднимается за одну ночь. Й. страшно обрадован, но по указанию Бога червь подточил корни клещевины, и в следующую ночь она пропала. Когда же Й. окончательно изнемог от палящего зноя и стал просить о смерти, Господь вопросил его: "Неужели так сильно раздосадован ты из-за клещевины?" Он сказал: "Очень досадно мне, до смерти" (Иона 4:9). Тогда-то и звучат слова, выражающие глубинный смысл притчи: "Ты сожалеешь о клещевине, над которой не трудился и которую не растил, которая в одну ночь выросла и в одну ночь пропала. Как же я не пожалею Ниневе, город великий, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?" (Иона 4:10—11; согласно Раши, не умеющие отличить правой руки от левой — это малолетние, а многочисленный скот — взрослые люди, у которых разум, как у животных, ибо не знают они своего Творца).

Как замечает С. С. Аверинцев, "упоминание домашних животных в последних словах — кульминация юмора книги и одновременно кульминация ее серьезности". Действительно, книга говорит о том, что Господу дорого любое живое существо, тем паче — человек, даже если это человек заблуждающийся. Поэтому так терпелив Он и к Своему пророку, и к языческому городу. В глазах Господа ни один человек, сохранивший способность к покаянию, не потерян. Притча учила и учит пониманию, терпению, милосердию. Показательно, что вопрос Господа "Очень ли досадно тебе?" точнее может быть переведен как "От добра ли досадно тебе?" или, согласно комментарию рабби Давида Кимхи (Радака), "Не добро ли, что Я делаю им, раздосадовало тебя?".

Книга совершенно не претендует на историческое правдоподобие. В ней много невероятного: и "великая рыба", и огромная по размерам Ниневия — "город на три дня пути", между тем как древность не знала городов подобных размеров. Не было и такого побережья, откуда можно было быстро дойти до Ниневии. Сомнительно мгновенное обращение финикийских моряков и совершенно нереально массовое покаяние ниневийцев во главе с царем. Но автор притчи и не нуждался в грубом внешнем правдоподобии. Он создавал искусственную модель и с ее помощью говорил о более высокой и глубинной правде, чем внешнее правдоподобие. Одна из самых маленьких по размерам книг Танаха, Книга Й., быть может, в наибольшей мере синтезирует все лучшее, свойственное духу Танаха: универсальность и широту зрения пророков, этический принцип как основополагающий в оценке действий Бога и человека; равенство всех народов и людей перед лицом Господа.

В иудейской традиции Книгу Й. читают целиком в Йом-Киппур, или Судный День, — праздник, связанный с покаянием (см. Тшува) и искуплением (см.; см. также Киппур), во время послеполуденной молитвы. Размышляя над смыслом Дней Трепета, которые завершаются Судным Днем, а также над тем, почему последний завершается чтением Книги Й., выдающийся еврейский писатель и мыслитель 20 в. Ш. Й. Агнон писал, имитируя прегнантный стиль талмудического комментария и одновременно давая квинтэссенцию иудейского прочтения книги: "...чтобы учить людей, что невозможно бежать от Превечного, как сказал Давид: "Куда уйти мне от духа Твоего и куда от лица Твоего бежать! Взойду ли на небеса — там Ты; постелю себе в преисподней — вот Ты... Поселюсь у предельного моря — и там Твоя рука меня поведет" (Пс 139). Иная причина: чтобы возвестить, что Господь благословенный дарует прощение раскаявшимся, как сказано о жителях Ниневе. Иная причина: пророчество Й. имеет целью учить, что милосердие Превечного распространяется на все Его творения, даже на идолопоклонников, и тем более на сынов Йисраэля (см. — Г. С.). ...Сыны Йисраэля сказали пред Святым, благословен Он: "Если мы раскаемся, примешь ли Ты нас?" Сказал Он им: "...Раскаяние жителей Ниневе Я принял, а ваше раскаяние не приму?!" (Ш. Й. Агнон. Йамим Нораим). Превечный, пощадивший Ниневе, щадит также и того, кто яростно ждал исполнения приговора. Милосердие распространяется и на того, кто милосердию противопоставляет правосудие и справедливость, ибо он нуждается в этом милосердии Бога, как и каждый, живущий на земле.

В Аггаде особенно разрабатываются мотивы, связанные с гигантской рыбой и тайнами, открытыми Й. Так, согласно Аггаде, Й. был проглочен рыбой, которую Господь приготовил еще в пятый День Творения. В Пирке де-рабби Элиэзер ("Поучении рабби Элиэзера") написано: "Рабби Тарфон (см. — Г. С.) говорил: "Эта рыба с шести Дней Творения была предназначена для того, чтобы ей проглотить Й.". Внутренность рыбы была обширным помещением, освещавшимся драгоценным камнем, испускавшим свет, а ее глаза освещали море. Рыба должна была быть вскоре съедена морским чудищем Ливьятаном (Левиафаном; см. Ийов), олицетворением водного хаоса, однако Й. спас ее за то, что она открыла ему многие тайны, недоступные взору обычного человека. Согласно Раши, глаза рыбы служили наподобие двух окон, через которые Й. мог видеть все, что есть в море. А когда он сказал, что голова его обвита тростником (камышом), это означало, что Святой, благословен Он, дал увидеть ему Йам-Суф — Тростниковое (Чермное) море (см. Исход) и то, как сыны Израилевы прошли сквозь него, спасаясь от фараона (см. Тора). Так как поначалу рыба, поглотившая Й., названа в мужском роде — даг, а затем, когда он взмолился Богу из чрева рыбы, в женском роде — дага, возник следующий комментарий: поначалу в рыбе-самце Й. было просторно, и он не обратил свое сердце к молитве; тогда Святой, благословен Он, дал знак рыбе-самцу, и тот изверг из себя Й. прямо в рот самке, наполненной икрой; оказавшись в страшной тесноте, Й. окончательно почувствовал себя плохо и начал страстно молиться о спасении.

В Новом Завете Иисус Христос предсказывает Свою смерть и Воскресение на третий день после нее, обращаясь к Книге Й., напоминая о трехдневном пребывании героя во чреве рыбы (Матф 12:39—40), что еще раз подтверждает связь сюжета о проглатывании и выплевывании Й. рыбой с древнейшим архетипом умирания и воскресения. В раннехристианской традиции Й., помещенный внутрь рыбы (кита), символизирует Иисуса, сошедшего в преисподнюю, чтобы преодолеть смерть и воскреснуть (дошли изображения на саркофагах).

Г. В. Синило