Имяславие - это...
ИМЯСЛАВИЕ — мистическое учение в русском православии 20 в., заключавшееся в обожествлении имени Бога; одно из поздних проявлений византийско-славянского исихазма.
В 1906—1907 в скитах Кавказа и в 1910-х в русских монастырях на Афоне (Греция) среди монахов-мистиков из простых людей ("простецов", или "мужиков") стало распространяться учение о том, что Имя Божие и Имя Иисуса Христа имеют божественную природу, являются святыней и что во время молитвы "Бог неотделимо присутствует во Имени Своем". Идеи И. распространялись благодаря проповедям афонского схимника Антония (в миру Александр Булатович, в прошлом гусарский офицер, бывавший в Африке с исследовательскими и дипломатическими поручениями). Имяславцам возражали имяборцы — позитивистски и рационалистически настроенные монахи-интеллигенты. Они видели в И. "обожение" звуков и букв и называли его имябожнической ересью, а свидетельства православных авторитетов о силе Божьего Имени называли "церковной поэзией", что имяславцы воспринимали как кощунство. Официальное православие (Синод Русской Православной Церкви [см.]) выступило против приверженцев И. В ходе развернувшейся публичной дискуссии Антоний (Булатович) напечатал в Москве и Петербурге несколько брошюр; вышел также сборник "Имяславие по документам имяславцев" (СПб., 1914) и брошюры официальных богословов, в т. ч. "Учение афонских имябожников и его разбор" С. В. Троицкого (СПб., 1914). Однако спор был оборван силой: по определению Синода в 1912—1913 несколько сот афонских монахов были вывезены в Россию на российском военном корабле, преданы анафеме и расселены по дальним обителям и приходам.
В среде русской интеллигенции сочувствовали имяславцам, даже не разделяя их убеждений (О. Э. Мандельштам, Н. А. Бердяев). При этом видные деятели русского религиозного возрождения начала века — С. Н. Булгаков, В. Ф. Эрн, П. А. Флоренский — не только сочувствовали потерпевшим, но и верили в И. Они защищали в печати саму идею И., хотя их и не удовлетворял уровень богословствования "простецов". Защита имяславцев-"простецов" привела к расцвету "ученого" русского исхазма. В. Ф. Эрн, автор книги "Борьба за Логос" (1911), в поддержку имяславцев написал "Разбор послания Св. Синода об Имени Божием" (1917). С. Н. Булгаков в 1912 напечатал в журнале "Русская мысль" статью "Афонское дело", позже он готовил доклад об И. (в целях реабилитации учения) для Всероссийского Церковного Собора в 1917—1918 и продолжил свою "борьбу за логос" в эмиграции, в книге "Философия имени" (1953). Священник о. Павел Флоренский в конце 1910 — начале 1920-х в сочинениях "Общечеловеческие корни идеализма", "Магичность слова", "Имеславие как философская предпосылка", "Об имени Божием" усложняет и генерализирует идеи И. О стиле мышления Флоренского и сути его философии имени могут дать представление несколько выдержек из работы "Общечеловеческие корни идеализма": "Имя вещи есть субстанция вещи [...] Вещь творится именем, вещь вступает во взаимодействие с именем, подражает имени. Имя есть метафизический принцип бытия и познания". В имени надо видеть "узел бытия, наиболее глубоко скрытый нерв его. Имя — сгусток благодатных или оккультных сил, мистический корень, которым человек связан с иными мирами; оно — божественная сущность, несет в себе мистические энергии". В 1922—1926 Флоренский в работе, в рукописи названной им "Заметки в азбучном порядке по ономатологии как науке о категориях бытия личного" (опубликована под названием "Имена" в 1993), развивает учение "о существенной природе личных имен и их метафизической реальности в образовании личности, превозмогающей эмпирические факторы". Помимо теоретической части, рукопись содержит "Словарь имен" (28 словарных статей), где говорится, каков характер и какая судьба ждет тех, кого зовут Алексей или Анна. Ср. начало статьи АЛЕКСЕЙ: "И в звуках, и в соотношениях признаков имени Александр есть равновесие и некое стояние, — не то чтобы непременно устойчивость, а отсутствие побуждений двинуться вследствие самозамкнутости; в этом имени есть какая-то геометрическая кубичность. [...] Напротив, и в звуках, и в свойствах имени Алексей, и еще больше в подлинной церковной форме этого имени Алексий, и еще более в первоисточной греческой форме его же, содержится неравновесность, потому неустойчивость, отсутствие стояния и потому — движение". Разумеется, Флоренский видел уязвимость своей "ономатологии": "Предстоит речь о вопросах, не могущих рассчитывать ни на что, кроме недоуменной улыбки и пожатия плеч. Предстоит затронуть предметы, которые для позитивиста представляются диким суеверием, даже не заслуживающим опровержения, а для мистика — наивною эмпирией, лежащий в низинах случайных и внешних наблюдений". Главный довод в защиту своей "ономатологии" Флоренский видит в том, что вера в природную связь имени и судьбы широко распространена в мире; он считает эту веру универсальной. "Общечеловеческая формула о значимости имен и о связи с каждым из них определенной духовной и отчасти психофизической структуры, устойчивая в веках и народах, ведет к необходимому признанию, что в убеждениях этого рода действительно есть что-то объективное и что человечество, всегда и везде утверждая имена в качестве субстанциональных сил или силовых субстанций или энергий, имело же за собою подлинный опыт веков и народов, вылившийся в вышеуказанной форме".
А. Ф. Лосев, последний представитель Серебряного века русской культуры, называл себя учеником о. Павла Флоренского, несмотря на непродолжительность их знакомства и общения. Развивая И., Лосев пишет в конце 1910 — начале 1920-х несколько работ, в том числе в 1923 — книгу "Философия имени" (опубликована в 1927; дважды переиздана в 1990). Космический культ слова у "одержимого диалектикой" Лосева (его самохарактеристика) далеко превосходит скромную веру имяславцев (у них И. — это всего лишь вера молящегося в молитвенное слово). У Лосева И. перерастает в поэтический гимн могуществу слова. Ср. ряд ключевых тезисов из "Философии имени": "Сущность есть имя, и в этом главная опора для всего, что случится потом с нею"; "Если сущность — имя, слово, то, значит, и весь мир, вселенная есть имя и слово, или имена и слова. Все бытие есть то более мертвые, то более живые слова. Космос — лестница разной степени словесности. Человек — слово, животное — слово, неодушевленный предмет — слово. Ибо все это — смысл и его выражение. Мир — совокупность разной степени затверделости слова. Все живет словом и свидетельствует о нем"; "Только в мифе я начинаю знать другое как себя, и тогда мое слово — магично. Я знаю другое как себя и могу им управлять и пользоваться. Только такое слово, мифически-магическое имя, есть полное пребывание сущности в ином, и только такое слово есть вершина всех прочих слов"; "[...] все особенности в судьбах слова действительно есть не больше и не меньше, как судьба самой сущности"; "Природа имени, стало быть, магична. [...] Знать имя вещи — значит уметь пользоваться вещью в том или другом смысле"; "[...] всякая наука есть наука о смысле или об осмысленных фактах, что и значит, что каждая наука — в словах и о словах".
Н. Б. Мечковская
Поделиться: