Йешаягу - это...

ЙЕШАЯЃУ, Йешайа (иврит. "да спасет Господь!", "да поможет Господь!"; в русской традиции — Исаия) — один из великих "письменных" пророков в иудейской и христианской традициях, живший в 8 в. до н. э.; автор книги, названной его именем (Сэфер Йешаяѓу — Книга пророка Исаии). В Танахе Книга пророка Й. расположена в разделе Пророки и открывает собой подраздел Поздние (Последние) Пророки. В христианском каноне (см. Библия) она также расположена в самом начале пророческих книг, следующих за Песнью Песней Соломона (см. Шеломо) и завершающих Ветхий Завет.

Книга пророка Й. по праву считается одним из самых совершенных поэтических творений на иврите, впечатляющим как мощью и красотой языка, так и запечатленной в нем духовной мощью. В книге доведен до совершенства жанр поэмы-проповеди, синкретически объединяющий в себе и страстную политическую речь, и лирическую кантату, и философскую медитацию. Однако из 66 глав Книги пророка Й. — самой большой по объему из пророческих книг — только первые 39 достоверно принадлежат самому Й., остальные же дописаны позже его талантливыми последователями и учениками. Неведомого пророка и поэта, жившего в Вавилонском плену и написавшего главы книги, начиная с 40-й, условно назвали Девтероисаия (Второисаия), или Исаия Вавилонский. Затем, на основе тщательного филологического и исторического анализа книги, была выдвинута гипотеза, что, начиная с 56-й главы, текст принадлежит еще одному автору — Тритоисаии. Тем не менее, это не отменяет внутренней цельности и единства книги, ее боговдохновенного смысла (см. Йерушалаим).

Й., сын Амоца (Амоса), родился в Иерусалиме примерно в 765 до н. э. Его судьба неотделима от судьбы его родного города — города, созданного Давидом, города, в котором спрессована история, в котором пересекутся судьбы многих культур. Почти полвека Й. был душой великого города, воспитателем народа, его воплощенной совестью. Он принадлежал к аристократическому роду, и его книга отразила тонкое знание жизни двора и высших сановников. Пророк держался на равных с царями и первосвященниками, он прекрасно знал всю подноготную тех, кого обличал, — тех, "которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином. И цитра и гусли, тимпан и свирель, и вино на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают, и о деяниях рук Его не помышляют" (Ис 5:11—12; здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, Синодальной перевод). Й. точно называет время, когда он получил пророческое призвание, и описывает это преобразившее его душу и жизнь событие в 6-й главе своей книги. Это был 742 г. до н. э. — год смерти иудейского царя Уззии: "В год смерти царя Уззии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и величественном..." (Ис 6:1). Видение, настигшее Й. в Храме, где он молился, было таинственным и ослепительным: он увидел пред престолом Господа огненных шестикрылых серафимов (иврит. серафим — множ. число от сараф — "жгучий", "пламенный"; далее в иудеохристианской традиции стали обозначением разряда ангелов), которые возглашали святость Бога, и от этого колебались косяки Храма, а все его пространство наполнилось облаком курений. Душа Й. наполнилась страхом, ибо он был обычным человеком и с детства знал, что смертельно для человека лицезрение Славы Господней: "И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа" (Ис 6:5). Но вот уже несется к пророку шестикрылый серафим с раскаленным углем в руке, который он взял щипцами с жертвенника, и очистительным огнем касается его уст: "И коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня" (Ис 6:7—8). Именно эта знаменитая сцена дала толчок творческому воображению А. С. Пушкина, создавшего своего "Пророка".

Как понимать эту знаменитую сцену пророческого призвания? Действительно ли пророк увидел Бога, принявшего облик Сидящего на престоле? Ведь по определению увидеть Его нельзя. Несомненно, вся картина — лишь метафора внутреннего преображения, некоего внутреннего видения и видения, недоступного обычному зрению и слуху. Думается, лучше всего это пояснил А. Мень: "Когда совершается внутреннее событие, подобное тому, какое произошло с сыном Амоца в храме, человек пытается найти достаточно емкие образы для того, чтобы поведать об открывшемся. При этой попытке он нуждается в чем-то более многозначном и живом, чем отвлеченные понятия. Именно тогда рождается символический язык мифа, поэмы, иконы. Он не претендует на точное отображение действительности, на роль "модели", а служит тонким мостом от души к душе, от сознания к сознанию. В мире символов вступают в свои права дерзновенное творческое мышление, метафоры, аналогии, минующие законы формальной логики. Символ не придумывается, как холодная аллегория, а рождается целиком в глубине человеческого существа. И подобно тому как сновидения черпают краски из нашего повседневного опыта, так и Откровение обретает те формы, которые дает ему сам человек". Самое удивительное в сцене пророческого призвания Й. — то, что в момент наивысшего мистического экстаза человек ни на мгновение не теряет присутствия духа и даже дерзает предложить себя Богу в соучастники Его деяний: "Вот я, пошли меня!" Это сохранение собственного "я", ощущение дистанции между Божеством и человеческой личностью, активность человеческой воли — главное, что отличает мировидение пророков от крайних форм мистицизма, когда человек стремится полностью раствориться в Божестве (напр., в индуизме [см.], буддизме [см.]).

Итак, пророк должен (и это долженствование обусловлено его собственной волей) идти и нести людям Божье Слово. При этом он с предельной отчетливостью осознает несоответствие Божьих замыслов и духовного состояния народа, а это означает, что вряд ли можно рассчитывать на скорое понимание: "Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтоб Я исцелил их" (Ис 6:10). Й. развивает и углубляет основную идею пророка Амоса о примате морали над культом. Нравственность, справедливость угоднее Богу, нежели формальное исполнение всех обрядов, нежели обильные жертвы. Отсюда и рождается горькое: "К чему Мне множество жертв ваших? ...Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя; они бремя для Меня; Мне тяжело нести их" (Ис 1:13—14). Пророк начал свою деятельность при сыне Уззии Йотаме (Иофаме), когда все казалось еще относительно благополучным. Но уже видно было для мыслящих людей, что клонится к упадку Северное царство. С тревогой думал пророк о том, что та же участь ожидает Иудею, если люди не обратятся к истинной вере. И он стремится разбудить их совесть, говорит о мнимости и иллюзорности благополучия, о грядущем возмездии за беззаконие: "Горе тем, кто устанавливает несправедливые законы, // тем, кто пишет неправедные приговоры, // кто лишает бедных правосудия // и похищает право у неимущих народа Моего, // чтобы сделать вдов добычею и ограбить сирот! // Но что будете вы делать в тот день воздаяния, // Когда придет гибель издалека?" (Ис 10:1—3; перевод наш. — Г. С).

Если для Амоса враг, который явится с севера, был еще гипотетическим, то Й. уже совершенно конкретно называет Ашшур и рисует мощные ассирийские полки. В Ассирии пророк видит не что иное, как орудие, с помощью которого Господь осуществляет свой промысел: "О, Ашшур, жезл гнева Моего! и бич в руке его — Мое негодование!" (Ис 10:5; перевод наш. — Г. С.). Вскоре исполнились пророчества Амоса и Й.: Саргон II смел с лица земли Северное царство, дотла разрушил Шомрон. Предвидя печальную судьбу и Иудеи, Й. предостерегает царя Хизкияѓу (Езекию) и его царедворцев от военных авантюр, противится созданию антиассирийской коалиции во главе с Египтом. Однако в 701 до н. э., когда ассирийская армия, разгромив Египет, вторглась в Иудею и осадила Иерусалим, когда ужас и отчаяние овладели всеми, пророк становится утешителем народного горя, вселяет надежду в отчаявшихся. Он шлет царю Хизкияѓу в ответ на его запрос ободряющее пророчество: "...так говорит Господь о царе Ассирийском: "не войдет он в этот город, и не бросит туда стрелы, и не приступит к нему со щитом, и не насыплет против него вала. По той же дороге, по которой пришел, возвратится, а в город сей не войдет, говорит Господь. Я буду охранять город сей, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего" (Ис 37:33—35). Пророчество Й. исполнилось: Санхерив снял осаду и действительно ушел "по той же дороге, по которой пришел". Как предполагают историки, в лагере ассирийцев разразилась эпидемия. Библейский текст сообщает лаконично: "И вышел Ангел Господень, и поразил в стане Ассирийском сто восемьдесят пять тысяч человек. И встали поутру, и вот, все тела мертвые" (Ис 37:36).

В словах Й. о непобедимости Иерусалима отражена вера всех израильских пророков в особое предназначение этого города и дома Давидова: "И уцелевший в доме Иудином остаток пустит опять корень внизу и принесет плод вверху, ибо из Иерусалима произойдет остаток, и спасенное — от горы Сиона" (Ис 37:31—32). Шеар — "Остаток" — так именует пророк всех, кто сохранил верность Господу, кто будет спасен в День Господень. В отличие от Амоса, для которого День Господень был прежде всего днем бедствия и суда, Й. связывает этот день с преображением мира и со спасением, с наступлением Царства Божьего — Мальхут Элоѓим. Все народы придут к Единому Богу, и духовным пастырем предназначено быть Израилю: "И будет в последние дни: // утвердится гора дома Господня во главе гор // и возвысится над холмами, // и устремятся к ней все народы, // и потекут многие народы, и скажут: // "Взойдем на гору Господню, в дом Бога Йаакова, // и научит Он нас путям Своим, // и будем ходить по стезям Его, // ибо из Циона выйдет Закон, // и из Йерушалаима — Слово Господне". // И будет Он судить народы, // и научит многие племена; // и перекуют мечи свои на орала, // и копья свои — на серпы; // народ на народ не поднимет меч, // больше не будут учиться воевать" (Ис 2:2—4; перевод наш. — Г. С.).

Таким образом, согласно пророку, смысл и цель истории — претворение в жизнь слова Божьего и Его заповедей во всемирном масштабе. И свершится это не через силу, не через насилие, но через Слово Господне. Первым в мировой истории Й. выдвигает идеал всеобщего мира между народами. Среди кровавого хаоса рождается, быть может, самая лучезарная мечта о прекрасном, совершенном мире. Приход царства добра и гармонии связывается у пророка с мессианскими чаяниями, с "отраслью от корня Йишая (Иессея)" — отца Давида, с тем временем, когда "земля будет наполнена знанием Господа, как воды наполняют море" (Ис 11:9): "Тогда волк будет вместе с ягненком жить, // и рядом с козленком ляжет барс; // будут вместе теленок, лев и вол, // и малое дитя их поведет. // С медведицей корова станет пастись, // бок о бок лягут детеныши их, // и лев будет есть солому, как вол; // над норой ехидны дитя // будет играть, // и младенец руку прострет // в пещеру змеи" (Ис 11:6—9; перевод С. С. Аверинцева).

В сознании многих народов, начиная с шумеров, сложилась мечта о некоем "золотом веке", гармоничном и совершенном бытии. Но если у всех у них (напр., у грека Гесиода) "золотой век" отнесен к безвозвратно утраченному прошлому, то иудейскому пророку он видится в будущем — как смысл и цель истории (в этом вновь проявляется кардинальное отличие библейского мироощущения). Кроме того, этот совершенный мир видится пророку Й. не просто как безоблачное существование человека, но как торжество духовности, света, добра. И само сознание великого пророка уже было прорывом к этому совершенному миру: "И будет Господь знаем в Египте, и египтяне познают Господа в тот день... И поразит Господь Египет, поразит и исцелит... В тот день будет проложен путь из Египта в Ашшур, и ассирийцы придут в Египет, и египтяне — в Ашшур, и египтяне с ассирийцами будут служить Господу. В тот день Израиль будет третьим Египту и Ашшуру, благословением будут они среди земли, ибо благословил их Господь, сказав: благословен народ Мой — Египтяне, и дело рук Моих — Ашшур, и наследие Мое — Израиль" (Ис 19:23—25; перевод наш. — Г. С.). Злейшие враги и олицетворение язычества — Египет и Ассирия — введены пророком под сень Божьего благословения. За семь столетий до начала новой эры он утверждал неотвратимость прихода Царства Божьего, в котором все — независимо от происхождения — будут равны перед Богом.

Второисаия (Девтероисаия) — по-преимуществу пророк Избавления и утешения. Глава 40-я, открывающая цикл пророчеств Второисаии, начинается знаменитыми словами, служившими утешением народу на протяжении всей его многострадальной истории: "Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш. Говорите к сердцу Йерушалаима и возвещайте ему, что исполнен срок его, что прощена вина его, ибо принял он от руки Господа вдвое за все грехи свои" (Ис 40:1—2; перевод Д. Йосифона). Второисаия был, вероятно, одним из вавилонских пленников, который стал очевидцем гибели Вавилонии под ударами Персии и с радостью воспринял указ персидского царя Кира (Корэша) о дозволении иудеям вернуться в Иерусалим. И как раньше Й. видел в Ашшуре орудие Божьего гнева, так Второисаия видит в Кире орудие избавления. Он ликует и призывает вернуться, в пустыне торить дорогу Господу, но и предостерегает о том, как труден этот путь, каких стоит духовных усилий, как легко призывающий Глас может стать Гласом вопиющего в пустыне: "Глас призывает: в пустыне очищайте дорогу для Господа, ровняйте в Араве путь Богу нашему. Каждый дол поднимется, и каждая гора и холм понизятся, и станет крутизна равниною и горная цепь — долиной. И явится Слава Господня, и увидит всякая плоть разом, что изрекли уста Господа" (Ис 40:3—5; перевод Д. Йосифона).

Огромная экзегетическая литература посвящена интерпретации этого образа. И в множественности толкований вновь открывается великое качество библейского текста: порождать разные прочтения, не исчерпываясь до конца. Одни видят здесь аллегорию исторической судьбы еврейского народа, ибо о народе и его предназначении ведет речь пророк в предшествующем тексте. Другие считают, что это обобщенный образ пророка, посланника Божьего, которого не понимают и отвергают люди, который часто подвергается преследованиям. Христианская экзегеза увидела в образе Служителя Божьего прямое пророчество о жизни и смерти Иисуса Христа.

Творения Второисаии, как и пророчества Й., — одна из вершин поэзии на иврите. Исполненная огромной духовной силы, она стала не только неисчерпаемым источником веры и надежды, но и неиссякающим источником вдохновения как для новой поэзии на иврите (особенно для Х. Н. Бялика, 1873—1934), так и для разных поэтов мира. См. также Пророков Книги.

Г. В. Синило