Ибн Эзра (Моше) - это...

ИБН ЭЗРА Моше бен Йааков (ок. 1055 — после 1135) — еврейский поэт и философ. Родился в г. Гранада, жил в мусульманской Испании (Андалусии), в Гранадском эмирате. И. Э. получил разностороннее как еврейское, так и арабское образование. Предполагают, что он рано отправился учиться в йешиву в г. Лусена (юг Испании) у известного галахиста (см. Ѓалаха) и литургического поэта (см. Литургия) Йицхака бен Йеѓуды Ибн Гайата, или Гиата (1038—1089) и потому уцелел во время погрома в Гранаде в 1066, когда еврейская община была практически уничтожена (многие бежали из города). Впоследствии И. Э. вернулся в Гранаду и, благодаря своей высокой учености, занял видное положение в возрожденной еврейской общине. Его дом был центром (по сути — философско-литературным салоном), в котором собиралась талантливая молодежь, опекаемая маститым поэтом и мыслителем. В частности И. Э. пригласил поселиться в своем доме молодого талантливого поэта Йеѓуду ѓа-Леви, с которым его связала многолетняя дружба. После завоевания Гранады в 1090 альморавидами и нового разгрома еврейской общины И. Э. покинул родной город и скитался по христианской Испании ("стране Эдома"), сжигаемый тоской по родине и оставленной там возлюбленной, с которой он в силу различных обстоятельств не мог соединиться (автобиографическими мотивами пронизаны многочисленные стихотворения И. Э., в частности, "Мурабба на прощание с любимой", поэма "Брату Йицхаку [Исааку]" и др.). В поэме "Брату Йицхаку" И. Э. писал: "И ласточка — души моей отрада — // В груди моей гнездо себе свила, // Живи она — и жизни мне не надо, // Живи она, а мне и смерть мила. // ...По ней тоскуя, рву я сердца струны, // Свои одежды выкрасив черней, // Чем глаз моих невидящие луны. // Нет сил стоять. И не добраться к ней" (здесь и далее — перевод В. Лазариса). В одном из писем друзьям И. Э. писал: "Изгнанник подобен растению, лишенному воды и почвы". Он умер в скитаниях между 1135 и 1140.

И. Э. был непререкаемым авторитетом в области поэзии, стихосложения, риторики и одним из крупнейших поэтов "золотого века" еврейской культуры, писавших, как и остальные еврейские поэты, жившие в Андалусии, на иврите, ориентированном на язык Библии (см.; см. также Танах). И. Э. заложил основы еврейского литературоведения, теории и истории литературы, создав первое сочинение по еврейской поэтике, — написанный по-арабски трактат "Китаб ал-мухадара в-ал-музакара" ("Книга беседы и воспоминания"), где не только изложены основы науки версификации и искусства поэтической орнаментики, но и собраны сведения о предшествующих еврейских поэтах, их судьбах и творчестве. Особое внимание И. Э. уделяет искусству метафорического мышления как основе творчества, а также искусству "инкрустации" — умению сплавить собственный текст с цитатами из Священного Писания (см. Танах) так, чтобы последние приобрели новые, подчас парадоксальные коннотации, а все произведение включилось в глубинный библейский контекст и заиграло новыми смыслами. Поэзия И. Э., как светская, так и религиозная, очень разнообразна. Светские стихотворения, созданные в гранадский период творчества и посвященные традиционным для арабской и еврейской средневековой поэзии темам — дружбе, любви, природе, вину, включены в сборник "Сэфер ѓа-анак" ("Книга ожерелья"), известный также под названием "Таршиш" ("Перламутр"). Числовое значение букв (см. Гематрия) последнего названия соответствует количеству стихотворных строк сборника — 1210. Многие стихотворения И. Э. написаны в труднейшей, требующей виртуозного искусства форме теджнис, для которой обязательны омонимические рифмы. Столь же подвластна его перу сложная строфическая форма мувашшах (букв. "опоясанный"). Однако, казалось бы, и в чисто светской поэзии И. Э. ярко звучат религиозные ноты, и строки, воспевающие вино и любовь, теснейшим образом связаны с еврейской мистикой, мистической интерпретацией Песни Песней, а также несут на себе отпечаток творческого влияния и соревнования с мистической поэзией суфизма.

В период скитаний магистральными темами поэзии И. Э. становятся одиночество в "стране Эдома" и в целом экзистенциальное одиночество человека, неизбежность страданий и бесприютность поэта в этом мире: "Я мир узнал до самой сердцевины, // Прошел последним из его путей, // Орлом взлетал на горные вершины, // А нынче я — среди лесных зверей. // Блуждаю я от моря и до моря, // Где мир лежит в печали и золе, // И нет мне утешения от горя, // И нету мне покоя на земле". Поэзия И. Э. этого периода пронизана аллюзиями на Экклесиаст (см. Коѓэлет) и Книгу Ийова (см. Ийов): "Проходят дни, и месяцы, и годы, // Моим желаньям сбыться не дано; // И я среди осенней непогоды // Забыт уже, наверное, давно, // Забыт, как мертвый, как сосуд разбитый, // Как камень, опустившийся на дно. // Я сердце тешу зряшною надеждой // И говорю ему: "Терпи, прости", // А мне завыть бы, разорвать одежду // И грызть себя зубами до кости..." Здесь — типичный пример мозаично-мусивного стиля — реминисценция из Книги Ийова: "Для чего мне терзать тело мое зубами моими..." (Иов 13:14; Синодальный перевод). Трагическая судьба страдальца Ийова становится для поэта парадигмой человеческой судьбы, и прежде всего судьбы поэта, отвергаемого миром. На фоне этого обостренно трагического мировидения еще ярче высвечивается надежда на Избавление, невозможное без спасительной помощи и любви Всевышнего: "Мне не вернуться в край моих желаний, // Но верю я, что милостивый Бог // Меня избавит ото всех страданий, // От всех несчастий и от всех тревог". Это Избавление (см. Геулла) мыслится поэтом в грядущем мире (см. Олам ѓа-ба), как и возвращение на родину, воссоединение с родными и любимыми: "Я мысленно опять на том погосте, // Где спят друзья мои, отец и мать, // Я их спросил (никто не слышал гостя): // "Неужто вы смогли меня предать?" // Тут, из могил без слов к себе маня, // Они на место показали рядом, // Которое осталось для меня".

Религиозная лирика И. Э. также отмечена печатью высокого поэтического мастерства, необычайной музыкальностью и экспрессией. Из пиютов И. Э. особую славу ему снискали слихот — молитвенные песнопения с просьбой о прощении, выражающие чувство покаяния (см. Тшува) и предназначенные в первую очередь для литургии Дня Искупления (см. Йом-Киппур). За мастерство в жанре слихот И. Э. получил прозвище ѓа-Саллах ("мастер слихот"). Большое количество литургических произведений И. Э. включено в синагогальную литургию (см. Синагога) и, соответственно, молитвенники как сефардов, так и ашкеназов.

По своим философским взглядам И. Э. был неоплатоником, испытавшим сильное влияние философии Ш. Ибн Гвироля, или Ибн Габироля, чей трактат "Мекор Хаим" ("Источник Жизни") И. Э. часто цитирует в своем написанном по-арабски философском трактате "Ал-макала би-л-хадика фи ма‘на-л-маджаз ва-л-хакика" ("Райский трактат о значении сокрытого и истинного смысла"). Анонимный перевод отдельных частей этого трактата на иврит был опубликован в 1842 под названием "Аругат ѓа-босем" ("Гряда благовоний"). Однако крайне показательно первоначальное название — "О значении сокрытого и истинного смысла", указующее на сугубо метафорический и символический способ видения мира И. Э. как поэтом и философом. Трактат пронизан стремлением прозреть за простыми смыслами трансцендентную Божественную сущность, через обсуждение и уразумение метафорики языка найти пути к познанию универсума и приблизиться к Богу, по сути непознаваемому. В центре философской концепции И. Э. — взаимосвязи Бога, человека и универсума.

Имя И. Э., наряду с именами Ибн Гвироля и Йеѓуды ѓа-Леви, Г. Гейне определил в свое время как "трехзвездье" (Dreigestirn) самых ярких поэтов и мыслителей еврейской культуры, создававшейся в Андалусии (поэма "Иегуда бен Галеви").

Г. В. Синило