Деконструкция - это...

(deconstruction) - термин, введённый первоначально французскими переводчиками и комментаторами Хайдеггера для перевода понятий Destruktion и Abbau, а затем использованный в гораздо более общем контексте и введенный в широкий оборот Жаком Деррида. Будучи вначале лишь одной из потенциально бесконечного ряда "неразрешимостей" (термин, позаимствованный, в свою очередь, у Гёделя), т.е. операциональных псевдопонятий, термин Д., тем не менее, сделался в академических кругах, прежде всего в американском литературоведении, ключевым словом, едва ли не синонимичным всему парафилософскому предприятию Деррида. Важной стратегемой Д. является избегание определения, редукции, предикации по отношению к себе. Она ускользает от быстрого по(н)ятия, овладения, у-и присвоения, особенно охотно (и безуспешно) уклоняясь от квалифицирования ее как метода, процедуры, стратегии, анализа, акта. Можно принципиально предварительно иметь в виду под Д. некоторое внимание к предмету, предполагающее симпатию, любовь, подражание, рабство, опеку и другие виды эротичности, и вместе с тем дистанцию, свободу, осторожность, сопротивление, опаску, гигиену. Преимущественным, но отнюдь не исключительным предметом Д. выступает метафизика, или, точнее, лого-(фоно-архео-телео-фалло-)центризм как способ мышления. Он разворачивается, прежде всего, в фигуре присутствия, тождества, наличия: данность познанию, соответствие идеи и вещи, сущность, настоящее, примат мысли над речью, а речи над письмом и т.д. Именно Д. квазипериферийной для классической метафизики пары речь/ письмо исполнила самоучреждающий жест самой Д. и имеет для нее характерпримера (во всей амбивалентности этого слова), но также и ключа к Д. классических оппозиций-иерархий, таких как: душа/тело, человек/животное, форма/материя, истина/ложь, философия/нефилософия. Письмо понимается здесь не только и не столько в его тривиальном смысле, сколько как архи-письмо, как изначальная вовлеченность в игру означающих, (дез)организующая сеть различий, отсутствий, стираний, отсылок, следов и навсегда откладывающая окончательное трансцендентальное означение. Приоритет речи над письмом стал у Деррида фокусом, воплощением и аллегорией всей европейской идеологии - "белой мифологии", для демонтажа которой оказывается необходимым поставить под вопрос оппозиции выражения и указания, прямого и переносного (метафорического), собственного и несобственного смыслов, серьезного и несерьезного, нарочного и нечаянного использования языка, а также духа и буквы, имен собственных и нарицательных, собственного и заимствованного (цитированного), подлинного и поддельного, де-юре и де-факто, семантики и синтаксиса. Д. каждой из пар недостижима простым применением какого-то "деконструктивного алгоритма", но требует всякий раз изобретательности, превращающей дерридеанский корпус в поразительную череду сугубо своеобразных, но подчиненных упрямо гибкому канону "инвенций". Каждая из них производится через нетривиальное разрешение оппозиции, необходимо предусматривающее двойной жест переворачивания иерархии (выявление очага сопротивления, режим благоприятствования ему) и общий сдвиг всей системы (а-логичное создание "неразрешимости", парадоксально разрешающей оппозицию). Цепь таких неразрешимостей потенциально незамкнута, гетерогенна, негенерализуема, что заведомо взрывает любой возможный список: differance pharmakon/gift/Gabe/don, supplement/greffe/ trace, hymen, parergon/hors-d&oeuvre/hors-texte, iterabilite, marge, fin/cloture/telos, arche столь же неотрывны друг от друга, сколь и от текстов, чтение которых их выявило/породило. Они реализуют тактику смены тактик, замысел удивления и расплоха, мета- и парадокса, рабской верности тексту и его испытания переводом, они чертят зигзаги, идут в обход, с(т)имулируют (не)понимание, читают/пишут, вычитывают/вчитывают на полях, между строк и между текстами. Сингулярность каждой траектории усугубляется, особенно в последних текстах Деррида, настоятельными автобиографическими мотивами, а также размышлением над Складывающимися судьбами самой Д., превратившейся параллельно с плодотворным творчествомавтора в мощную межнациональную и дисциплинарную индустрию. Для Деррида это лишь пример "традиции" вообще. Д. (в) традиции, понятой как письмо/ текстура, выявляет в предании игру передачи/предательства и выполняет ее. Продумывание, постановка и перепостановка под вопрос логоцентристской традиции предполагает и деконструкцию, и реактивацию традиции собственно деконструкции, традиции, включающей хайдеггеровскую деструкцию, гуссерлевскую деседиментацию (реактивацию занесенных историческими осадками смыслов), ницшевскую переоценку, гегелевское снятие, кантовскую критику, софистско-сократовскую эвристику и т.п. В то же время имеется в виду выход из философии, работа с ней, разработка нефилософской, не логического типа когерентности, открытие философии такому Другому, которое уже не было бы "другим" философии, производство деконструктивистского двойника философского текста, внимание к практикам, релятивизирующим границы между философией и литературой, философией и политикой, философией и нефилософией и т.д. В этой работе, однако, нет бегства или "отречения" от философии; напротив, Деррида стремится остаться на ее территории, чтобы, разделяя с ней ее опасности, рискуя, подтвердить, углубить, укрепить как раз то, что подлежит деконструкции, снова выявлять ее ресурсы, предпосылки, ее бессознательное, свершать/завершать ее. Михаил Маяцкий (Фрибург) Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Deconstruction and Criticism. L.,1979; Ch.Norris.1ht deconstructive Turn: Essays in the Rhetoric of Philosophy. L.,N.Y., 1983; Deconstruction and Philosophy. Chicago, 1985; J.Culler. On Deconstruction. Theory and Criticism after Structuralism. N.Y., 1982; H. Felperin. Beyond Deconstrucrion. The Uses and Abuses of Literary Theory. Oxford, 1985.