Даниэль - это...

ДАНИЭЛЬ (иврит. "судья мой — Бог"; в русской традиции — Даниил) — еврейский пророк, согласно преданию, пророчествовавший в Вавилонском плену; герой и, согласно иудейской и христианской традициям, автор библейской Книги Даниэля (Книги пророка Даниила). В Танахе книга расположена в третьей части — Кетувим (см. Писания), в христианской Библии — в замыкающем Ветхий Завет корпусе пророческих книг, после Книги пророка Иезекииля (см. Йехезкель). Согласно данным современной библеистики, Книга Д. стала известна в своем окончательном виде не ранее 2 в. до н. э. и является одной из самых поздних книг, вошедших в канон Танаха. Значительная ее часть написана на арамейском языке.

Книга Д. распадается на две части. Первая из них (1—6 главы) представляет собой повествование, опирающееся на аггаду (иврит. "легенда", "сказание"; см. Аггада) и близкое по жанру назидательной повести-притче или ма’асе ("деянию") — рассказу о поступке праведника. Эта часть, условно именуемая "Даниэль А", типологически соотносится с т. н. придворными историями, восходящими к повествованию о Йосефе (Иосифе; см. Тора) при дворе египетского фараона и рассказывающими об испытаниях веры и различных приключениях героя, возвысившегося при дворе того или иного языческого правителя или просто живущего в иноземном окружении (см., например, Книгу Эстер или девтероканоническую Книгу Товита). Такого рода мотивы получили широкое распространение в эпоху после Вавилонского плена. Кроме того, в первой части книги, насыщенной драматизмом, автор дает также свое представление об историческом развитии, свою философию истории.

Апокалиптические видения Д. — видения конца времен, поданные от его имени. Первое из них — видение о четырех зверях и Сыне Человеческом — явилось ему в пророческом сне в первый год правления вавилонского царя Бельшаццара: "...видел я в ночном видении моем, и вот, четыре ветра небесных боролись на великом море" (Дан 7:2). Затем из моря вышли четыре больших и страшных зверя. Первый был похож на льва, но с орлиными крыльями. На глазах Д. эти крылья у зверя были вырваны, а затем дано ему было сердце человеческое. Второй зверь был похож на медведя с тремя клыками во рту, третий — на барса, но с четырьмя птичьими крыльями и четырьмя головами. Четвертый же был самым сильным и ужасным, с большими железными зубами и десятью рогами. Вдруг между этими десятью рогами появился еще один — "и вот, в этом роге были глаза, как глаза человеческие, и уста, говорящие высокомерно" (Дан 7:8); на том же месте, где этот рог появился, выпали три прежних рога. "Я видел, как этот рог вел брань со святыми, и превозмогал их, доколе не пришел Ветхий днями, и суд дан был святым Всевышнего, и наступило время, чтобы царством овладели святые" (Дан 7:21—22).

Вся мировая история предстает в видении Д. в образе четырех ужасающих зверей, вышедших на море после борьбы на нем четырех ветров. Море выступает как символ неупорядоченного хаоса, противящегося Божественной воле, как символ демонического богоборчества. Четыре зверя — четыре фазы мирового развития (ср. сон Невухаднеццара об истукане) и одновременно четыре мировые империи, порабощающие мир, сменяя друг друга. По самой общепринятой версии, имеются в виду Вавилонское, Мидийское, Персидское и Греко-Селевкидское царства, по другой — Вавилонское, Мидийско-Персидское, империя Александра Македонского (Великого) и Селевкидское. Позднее возникнет еще одна интерпретация смены четырех мировых держав: Вавилонская, Мидийско-Персидская, Греческая и Римская империи. Эти интерпретации, порожденные вневременной парадигмой, созданной автором Книги Д., имели и имеют огромное значение для осмысления мировой истории не только в иудейско-христианской религиозной традиции, но во многом и в исторической науке. В самой книге один из ангелов поясняет, что "эти большие звери, которых четыре, означают, что четыре царя восстанут от земли" (Дан 7:17). Десять рогов у четвертого зверя, особенно привлекшего внимание Д., символизируют десять последовательно сменявших друг друга селевкидских царей, а вышедший из них затем один небольшой рог, который быстро разросся и у которого были человеческие глаза и надменные уста, — Антиоха IV Эпифана (Епифана), осквернившего Иерусалимский Храм, запретившего Моисеев Закон и преследовавшего иудеев за веру (см. Маккавеев Книги, Хашмонаим). Ангел открывает Д. значение этого видения, но также в символически-зашифрованном виде: "А десять рогов значат, что из этого царства восстанут десять царей, и после них восстанет иной, отличный от прежних, и уничижит трех царей. И против Всевышнего будет произносить слова и угнетать святых Всевышнего; даже возмечтает отменить у них праздничные времена и закон..." (Дан 7:24—25).

В видении Д. настойчиво повторяется число "четыре" — число пространственной структуры (ср. видение пророка Йехезкеля [см.] в 1-й главе его книги). Это число словно бы возвращает читателя к идее цикличности, замкнутости исторического движения, присущей языческому миросозерцанию (круговорот четырех времен года, смена четырех "веков", четыре поколения богов в вавилонской, финикийско-ханаанейской, хетто-хурритской, греческой мифологиях и т. д.). Однако идея цикличности чужда духу Библии, и у Д. история предстает не как замкнутый и повторяющийся в дурной бесконечности круг. Число "четыре" обозначает у него только преходящие этапы на пути человечества, а история предстает двойственной — как поток, в котором есть и нисходящее, и восходящее движение. Поэтому и конец истории в интерпретации древнего автора — это только новая ступень в восходящем развитии человечества, приход Царства Божия — не для того, чтобы все повторилось по новому кругу, но чтобы миру открылся свет истины.

Владычеству страшных зверей — "звериной" истории — кладет конец приговор Бога: "Видел я, наконец, что поставлены престолы и воссел Предвечный; одежда на нем бела, как снег, и власы на главе Его, как чистая волна; престол Его — блистание огня, колеса Его — пылающий огонь. Огненная река истекала и разливалась пред Ним; тысячи тысяч служили Ему, и мириады мириад предстояли Ему; суд воссел, и раскрыты были книги..." (Дан 7:9—10; перевод С. С. Аверинцева). В этом фрагменте, несущем в себе отзвуки огненных видений пророка Йехезкеля, автор Книги Д. впервые отчетливо рисует картину Страшного суда. Д. видит в своих видениях, как наказаны нечестивцы, убит зверь с железными зубами и вместе с ним высокомерный рог, "и у прочих зверей отнята власть их" (Дан 7:12). Наконец, продолжает свои пророческие видения Д., в облаках небесных является Машиах, или Мессия, — Сын Человеческий, чтобы воздвигнуть единственное праведное царство — Царство Божье: "Затем видел я в ночных видениях: се в облаках небесных шел как бы Сын Человеческий, пришел к Предвечному и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его — владычество вечное, которое не кончится, и царство Его не прекратится" (Дан 7:13—14; перевод С. С. Аверинцева). Сын Человеческий (по-арамейски — Бар-Энаш) — не просто смертный, но Помазанник, посланный Богом, а его человеческий лик указывает на истинно человечную сущность Царства Мессии в отличие от "звериных" империй. Впоследствии огромное влияние образности и стилистики этого фрагмента испытают новозаветные тексты. Недаром из всех многочисленных именований Мессии в ветхозаветных книгах Иисус предпочтет именно это: Сын Человеческий.

Согласно религиозной традиции, как иудейской, так и христианской, Книга Д. была написана самим Д. в 6 — нач. 5 в. до н. э. Однако современная библеистика смотрит на этот вопрос несколько иначе. Книга Д. состоит из двух различных в жанровом и историческом отношении частей. В первой ее половине (гл. 1—6 и примыкающие к ним девтероканонические добавления), в назидательных коротких притчах, рассказывающих об испытаниях веры, о верности Единому Богу, автор, при всем сохранении исторического антуража, допускает анахронизмы (как в случае с Дарейавешем — Дарием I, который оказывается в книге сыном Ахашвероша и правит до Кореша — Кира Великого). В пророчески-апокалиптических главах (7—12) он обнаруживает очень хорошую ориентацию во времени от поражения Персидской империи при Дарии III от Александра Македонского до правления Антиоха IV Эпифана, но никак не упоминает о его смерти, последовавшей в 163 до н. э. При этом главы 2 (с 4-го стиха) — 7-я написаны по-арамейски, а остальные главы — на иврите. Арамейский язык являлся государственным языком Нововавилонского царства и Ахеменидской Персии, и это может быть подтверждением возникновения древнейшей части текста в 6—5 вв. до н. э. Однако в ряде глав использован западный диалект арамейского языка, вошедший в употребление в Иудее только во 2 в. до н. э. Кроме того, Книга Д. не упоминается ни в каких источниках до 2 в. до н. э., ее не знает Йеѓошуа Бен-Сира, или Иисус, сын Сирахов, написавший свою Премудрость между 190 и 180 до н. э. и хорошо знающий все книги Танаха, исключая самые поздние. Исходя из этого, библеисты датируют окончательную редакцию книги временем гонений Антиоха и начала Маккавейской войны — ок. 167—165 до н. э. (впервые подобный взгляд на время создания Книги Д. высказал в 3 в. н. э. неоплатоник Порфирий, о чем сообщается в комментарии Иеронима — переводчика Библии на латинский язык с оригинала, создателя Вульгаты). При этом не исключается то, что неведомый автор использовал более древние предания и притчи (как устного, так и письменного характера) о еврейском пророке и мудреце Д., жившем в Вавилонском плену. Имя Д. как известного всему народу праведника и мудреца упоминается в Книге пророка Йехезкеля, или Иезекииля, в одном ряду с Ийовом, или Иовом, и Ноахом (Ноем), причем сама последовательность имен — "Ноах, Даниэль и Ийов" (Иез 14:14; 14:20) говорит о том, что для Йехезкеля Д. относится ко времени такому же древнему, как Ноах и Ийов. Кроме того, у Йехезкеля имя Д. служит своего рода мерилом мудрости и знания сокровенных тайн (Иез 28:3). Возможно, речь идет о некоем ином, более древнем Д. Однако представляется сомнительной гипотеза некоторых ученых, отождествивших Д. с Данэлом, или Данниилу, — героем финикийско-угаритского эпоса середины 2-го тыс. до н. э., фрагменты которого были обнаружены в 1929 во время раскопок в Рас-Шамре.

Книга Д. является первым по времени и единственным иудейским апокалипсисом, включенным в Св. Писание. Этот жанр рождается в тяжкую эпоху насильственной эллинизации, народных страданий и продолжает свое развитие в эпоху римского владычества. В переводе с греческого слово "апокалипсис" означает "откровение" — откровение о конце времен, обретающее наглядную, зримую, осязательную форму "видений", сопровождающихся таинственными, сверхъестественными явлениями, эзотерическими символами и мистическими аллегориями. Корни этого жанра уходят в пророческие книги, при этом особенное значение имела Книга пророка Йехезкеля, описывающего его загадочные видения. Кроме того, апокалиптики заимствовали и развивали особую образность и стилистику пророческих книг, их метафорический, напряженный, экзальтированный язык. Генеральная тема апокалипсиса — эсхатология, конец неправедной истории, переход бытия в инобытие, истинно достойное человека, решающее сражение Добра и Зла и мистические тайны мира, открывающегося "по ту сторону" истории. Все внимание апокалиптиков сосредоточено на прозревании и созерцании Мессианских времен. Апокалиптик особенно остро ощущает тотальную неправедность человеческой истории и необходимость ее искупления как вины. Поэтому для него так важна финальная точка истории, которая придала бы ей смысл. "Апокалиптика — это мистика абсолютизированной, и потому абстрактной, и потому снятой истории" (С. С. Аверинцев). Вероятно, так остро и страшно было переживание апокалиптиками открытых их взору сокровенных тайн истории и будущего мира, что они не осмеливались провозгласить их от себя и говорили от имени прошлых веков.

Так и автор Книги Д. ставит себя в позицию, толкующего древнее Откровение. Вглядываясь и вчитываясь в прошлое, он пытается постичь причины кризиса, в котором оказался Израиль, понять, что ждет его и все человечество. Только в свете всечеловеческой судьбы история народа обретала для него смысл. "Только всемирное торжество Правды Божией почиталось достойной целью и предметом упований. Здесь проявился тот духовный максимализм, который не давал Израилю покоя и влек его к безмерному и сверхчеловеческому..." (А. В. Мень). В Книге Д. особенно наглядно выражен мистический историзм, присущий древнееврейской культуре и иудейской религиозной традиции в целом, в ней с огромной силой воплощено ощущение того, что за внешними фактами истории стоит великий Божий замысел. Вот почему для древнего автора не так уж важна точность фактов, но гораздо важнее поддержать в своем народе веру, донести до него и всего человечества мысли о неслучайности истории, о конечном наказании нечестивых и награде праведным и страдающим, о приходе Спасителя. В последующие эпохи, в периоды самых страшных потрясений и катаклизмов, иудейские и христианские толкователи будут вновь и вновь вчитываться в загадочные страницы Книги Д. и искать в ней указания на конец времен и наступление Мессианской эры.

Книга Д. оказала огромное влияние на развитие иудейской апокалиптики в эпоху греческого и римского владычества — на не вошедшие в Танах девтероканонические Книгу Баруха (Варуха) и 3-ю Книгу Эзры (Ездры), апокрифическую Книгу Ханоха (Эноха, или Еноха; см. Енох), на творчество кумранитов (апокалиптическое сочинение "Война Сынов света и Сынов тьмы"; см. Кумранские свитки). В последующей еврейской культуре и словесности Д. воспринимается как символ высшей мудрости и всеведения, особого, сокровенного знания, связанного с тайнами конца времен и великим избавлением. Так, размышляя о горестной судьбе еврейского народа в галуте (изгнании) и пытаясь прозреть время конца страданий, великий еврейский поэт и религиозный мыслитель эпохи Средневековья Ибн Гвироль, который жил в 11 в. в мусульманской Испании, в Андалусии, пишет в одном из своих стихотворений: "Вот уж тысячу лет я в изгнании, филину друг, // По пустыне скитаюсь, мой путь словно замкнутый круг. // Возвести же конец мне, о ангел святой Даниила! // Не разверзлись уста. Скрыт конец. Жизнь, как прежде, постыла..." ("Древний корень Давида..."; перевод Я. Л. Либермана).

Книга Д. оказала огромное влияние на раннее христианство, на образность и стилистику текстов Нового Завета. Выражение "Сын Человеческий" стало в евангельских текстах постоянным самоназванием Иисуса. Особое значение образность Книги Д. имела для Апокалипсиса (Откровения) Иоанна Богослова. В христианском каноне книга была расположена в ряду пророческих сочинений, после книг пророков Исаии (см. Йешаяѓу), Иеремии, Иезекииля, сам же Д. введен в число четырех великих "письменных" пророков. При этом составители канона руководствовались хронологической последовательностью событий в пророческих книгах. Кроме того, к числу великих пророков Д. был причислен потому, что христианская экзегеза увидела в тексте книги прямое указание на приход в мир, проповедь, смерть и воскресение Иисуса Христа. В этом плане особенно важными являются 7-я и 9-я главы — видение Сына Человеческого и размышление о "семидесяти седьминах", и, в частности, следующий фрагмент: "Итак, знай и разумей: с того времени, когда выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седьмин и шестьдесят две седьмины; и возвратится народ и обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седьмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения. И утвердит завет для многих одна седьмина, а в половине седьмины прекратится жертва и приношение, и на крыле святилища будет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя" (Дан 9:25—27). Вот каким образом интерпретирует этот фрагмент известный современный богослов Д. В. Щедровицкий: "Окончательный указ, который разрешал обстроить Иерусалим стенами, восстановить его целиком, был издан в 457 до н. э. персидским царем Артаксерксом I. "Семь седмин", т. е. 49 лет, продолжалось восстановление и заселение Иерусалима. Прошли еще "шестьдесят две седмины", т. е. 434 года, и наступила последняя, семидесятая, седмина — семилетие публичной проповеди Христа и его казни. Прибавим к 457 до н. э. 490 лет (семьдесят седмин) — получится 33 до н. э. А именно 33/34-й год (библейский год начинается с осени) — это год распятия Иисуса. И дальше читаем: "...И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет..." (Дан 9:26). Именно в этом самом году, по истечении "шестидесяти девяти и еще одной" седмины, Иисус Христос был распят. Далее написано: "...А город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения..." (Дан 9:26). В 70, через 36 лет после смерти и воскресения Христа, римские войска под руководством полководца Тита покорили восставшую Иудею, сравняли ее города с землей, разрушили столицу — Иерусалим, осквернили Храм Божий и сожгли его, и после этого война еще длилась до 73. Несомненно, предречь все это за шесть веков до свершения, притом так точно и подробно, не в силах человеческих. Далее говорится так: "...И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение..." (Дан 9:27). Какая же еще седмина имеется здесь в виду? А дело в том, что Иудейская война длилась семь лет, с 66 по 73 до н. э. В середине этой седмины, т. е. в 70, разрушен был Иерусалимский Храм — единственное место, где разрешалось, согласно Библии, приносить в жертву Богу домашних животных. Таким образом, именно "в половине" указанной пророком седмины жертва и приношение во славу Единого Бога, Творца неба и земли, были прекращены. Но здесь ведь есть еще такие слова: "...и утвердит завет для многих одна седмина..." О каком завете здесь говорится? К этому времени по Иудее уже широко распространилась весть о Новом Завете, который Бог заключил со Своим народом через Иисуса Христа. Проповедь апостолов ко времени разрушения Храма продолжалась уже 36 лет как в Иудее, так и за ее пределами. Очень многие иудеи и представители иных народов, увидев столь точное исполнение предсказаний Даниила и других пророков о пришествии Христа, вступали в Новый Завет с Богом, принимали сердцем и умом учение Евангелия. Заключительные слова этого пророчества Даниила звучат так: "...и на крыле святилища будет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя" (Дан 9:27). Действительно, Храм Иерусалимский с того времени и вплоть до наших дней находится в запустении. Опустошителя же его — Тита — постигла кара Божья: он заболел мучительной болезнью, по-видимому, раком мозга, и, не процарствовав двух лет, умер в тяжелых страданиях, — его постигла "окончательная предопределенная гибель" (Д. В. Щедровицкий).

Сюжеты и мотивы из книги Д. получили широкое и многообразное отражение в европейской литературе. Вариацию к эпизоду со сном Невухаднеццара об истукане из различных металлов и к толкованию этого сна Д. создал Данте Алигьери в "Божественной Комедии" (в русской поэзии свою версию этого сна под влиянием и Библии, и Данте дал И. А. Бунин в стихотворении "Сон. Из Книги пророка Даниила", написанном терцинами). Сюжеты из Книги Д. были особенно популярны в драматургии 16—17 вв. (особенно широкое распространение получил сюжет "Сусанна и старцы"). Аллюзиями на Книгу Д. пронизан цикл стихотворений М. И. Цветаевой "Даниил" (1916).

Г. В. Синило