Аргументация Контекстуальная - это...

Аргументация Контекстуальная - аргументация, эффек­тивность которой ограничена лишь некоторыми аудиториями. Контекстуальные способы аргументации включают аргумен­ты к традиции и авторитету, к интуиции и вере, к здравому смыслу и вкусу и др. А. к. противопоставляется универсальной аргу­ментации, применимой в любой аудитории. К универсальной ар­гументации относятся прямая и косвенная эмпирическая аргу­ментация, дедуктивная аргументация, системная аргументация, методологическая аргументация и др. Граница между А. к. и уни­версальной аргументацией относительна. Способы аргументации, являющиеся по идее универсально приложимыми, напр. доказа­тельство, могут оказаться неэффективными в конкретной аудито­рии. И наоборот, некоторые контекстуальные аргументы, подоб­ные аргументам к традиции или интуиции, могут казаться убедительными едва ли не в любой аудитории. Ошибкой было бы характеризовать А. к. как нерациональную или даже как ирраци­ональную. Различение «рационального» и «нерационального» по способам аргументации не является оправданным. Оно резко су­жает сферу рационального, исключая из нее большую часть гу­манитарных и практических рассуждений, немыслимых без ис­пользования «классики» (авторитетов), продолжения традиции, апелляции к здравому смыслу и вкусу, и т. п. Понимание той конеч­ности, которая господствует над человеческим бытием и истори- ческим сознанием, предполагает принятие А.к. как необходимого составного элемента рациональной аргументации. Из А. к. наиболее употребительным и наиболее значимым явля­ется аргумент к традици и . В сущности, все иные контек­стуальные аргументы содержат в свернутом виде ссылку на тради­цию; чувствительность аудитории к приводимым аргументам также в значительной мере определяется теми традициями, которые она разделяет. Влияние традиции на эффективность аргументации свя­зано с тем, что традиция закрепляет те наиболее общие допуще­ния, в которые нужно верить, чтобы аргумент казался правдопо­добным, создает ту предварительную установку, без которой он утрачивает свою силу. Традиция представляет собой анонимную, стихийно сложив­шуюся систему образцов, норм, правил и т. п., которой руковод­ствуется в своем поведении достаточно обширная и устойчивая группа людей. Наиболее широкие традиции, охватывающие все общество в определенный период е'го развития, как правило, не осознаются как таковые теми, кто следует им. Особенно наглядно это проявляется в т.наз. «традиционном обществе», где традиция­ми определяются все сколь-нибудь существенные стороны соци­альной жизни. Традиции носят отчетливо выраженный двойствен­ный, описательно-оценочный характер. В них аккумулируется предшествующий опыт успешной деятельности, и они оказыва­ются своеобразным его выражением. С другой стороны, они пред­ставляют собой проект и предписание будущего поведения. Тра­диция является тем, что делает человека звеном в цепи поколений, что выражает пребывание его в историческом времени, присут­ствие в «настоящем» как звене, соединяющем прошлое и будущее. Традиция завоевывает свое признание, опираясь прежде всего на познание, и не требует слепого повиновения. Она не является также чем-то подобным природной данности, ограничивающей свободу действия и не допускающей критического обсуждения; традиция — это точка пересечения человеческой свободы и чело­веческой истории^Противопоставление традиции и разума долж­но учитывать, что разум не является неким изначальным факто­ром, призванным играть роль беспристрастного и безошибочного судьи. Разум складывается исторически, и рациональность может рассматриваться как одна из традиций. Аргумент к традиции неизбежен во всех тех рассуждениях, вклю­чая и научные, в которые входит «настоящее» как тема обсужде­ния или как один из факторов, определяющих позицию исследо­вателя. Аргументу к традиции близок аргумент к авторитету — ссыл­ка на мнение или действие лица, хорошо зарекомендовавшего себя в данной области своими суждениями или поступками. Интуитивная аргументация представляет собой ссылку на непосредственную, интуитивную очевидность выдвигаемого по­ложения. Очень велика роль интуиции и, соответственно, интуи­тивной аргументации в математике и логике. Существенное значе­ние имеет интуиция в моральной жизни, в историческом и вообще в гуманитарном познании. Художественное мышление вообще не мыслимо без интуиции. Интуитивная аргументация в чистом виде является тем не менее редкостью. Обычно для найденного интуи­тивного результата подыскиваются задним числом основания, ка­жущиеся более убедительными, чем ссылка на его интуитивную очевидность. Интуиция никогда не является окончательной, и ее результат подлежит критическому анализу. Даже в математике ин­туиция не всегда является ясной: высшую степень очевидности имеют утверждения типа 2 + 2 = 4, но уже 1002+ 2 = 1004 имеет бо­лее низкую степень и доказывается не фактическим подсчетом, а с помощью рассуждения. Интуиция может просто обманывать. На протяжении большей части XIX в. математики были интуитивно убеждены, что любая непрерывная функция имеет производную, но Вейерштрасс доказал существование непрерывной функции, ни в одной точке не имеющей производной. Математическое рас­суждение исправило интуицию и дополнило ее. Интуиция меняет­ся со временем и в значительной мере является продуктом куль­турного развития и успехов в дискурсивном мышлении. Интуиция Эйнштейна, касающаяся пространства и времени, явно отлича­лась от соответствующей интуиции Ньютона или Канта. Интуиция специалиста, как правило, превосходит интуицию дилетанта. Интуиции близка вера — глубоко искреннее, эмоционально насыщенное убеждение в справедливости какого-то положения или концепции. Если интуиция — это непосредственное усмотре­ние истины и добра, то вера — непосредственное тяготение к тому, что представляется истиной или добром. Как и интуиция, вера субъективна и меняется от человека к человеку. В разные эпохи предметом искренней веры были диаметрально противоположные воззрения. То, во что когда-то свято веровали все, спустя время большинству уже представлялось наивным предрассудком. В зави­симости от способа, каким оправдывается вера, различают ра­циональную и нерациональную веру. Последняя служит оправданием самой себе. Сам факт веры считается достаточным для ее оправдания. Ссылка на твердую веру, решительную убеж- денность в правильности к.-л. положения может использоваться в качестве аргумента в пользу принятия этого положения. Однако аргумент к вере кажется убедительным и веским, как пра­вило, лишь тем, кто разделяет эту веру или склоняется к ее при­нятию. Другим аргумент к вере может казаться субъективным и почти что пустым: верить можно и в самые нелепые утверждения. Тем не менее встречаются ситуации, когда аргумент к вере ока­зывается едва ли не единственным, — ситуации радикального ина­комыслия, непримиримого «разноверия». Обратить инакомысля­щего разумными доводами невозможно. В таком случае остается только крепко держаться за свою веру и объявить противополож­ные взгляды еретическими, безумными и.т. п. Там, где рассужде­ния и доводы бессильны, выражение твердой, неотступной убеж­денности может сыграть со временем какую-то роль. Аргумент к вере только в редких случаях выступает в явном виде. Обычно он подразумевается, и только слабость или неотчетливость приводи­мых прямо аргументов косвенно показывает, что за ними стоит неявная апелляция к вере. Здравый смысл можно охарактеризовать как общее, при­сущее каждому человеку чувство истины и справедливости, дава­емое опытом жизни. В своей основе здравый смысл не является знанием. Скорее, это способ отбора знания, то общее освещение, благодаря которому в знании различаются главное и второстепен­ное и обрисовываются крайности. Аргумент к здравому смыслу является одним из наиболее употребительных в А. к. Су­щественное значение этому аргументу придает современная фи­лософская герменевтика, выступающая против его интеллектуа­лизации и сведения его до уровня простой поправки: то, что в чувствах, суждениях и выводах противоречит здравому смыслу, не может быть правильным. Здравый смысл приложим прежде всего в общественных, практических делах. Он судит, опираясь не на общие предписания разума, а скорее на убедительные примеры. Решающее значение для него имеют история и опыт жизни. Здра­вому смыслу нельзя выучить, в нем можно только упражняться. Апелляция к здравому смыслу неизбежна в гуманитарных науках, вплетенных в историческую традицию и являющихся не только ее пониманием, но и ее продолжением. Обращение к здравому смыслу довольно редко и ненадежно в естественных науках, стремящихся абстрагироваться от своей истории и вынести ее за скобки. Аргумент к вкусу представляет собой обращение к  ч у в с т в у вкуса, имеющемуся у аудитории и способному склонить ее к принятию выдвинутого положения. Вкус касается только совер-   шенства каких-то вещей и опирается на непосредственное чув­ство, а не на рассуждение. Кант характеризовал вкус как «чув­ственное определение совершенства». Понятие вкуса первоначально было моральным и лишь впоследствии его употребление сузилось до эстетической сферы «прекрасной духовности». Хороший вкус не является полностью субъективным, он предполагает способ­ность к дистанции относительно себя самого и групповых при­страстий. Можно отдавать чему-то предпочтение, несмотря на то, что это одновременно не принимается собственным вкусом. Прин­цип «О вкусах не спорят» не является верным в своей общей фор­мулировке. Споры о вкусах достаточно обычны, эстетика и худо­жественная критика состоят по преимуществу из таких споров. О вкусах можно спорить, но лишь с намерением добиться не исти­ны, а победы, т. е. утверждения своей системы оценок, причем спорить не только некорректно, софистически, но и вполне кор­ректно. Аргумент к моде является частным случаем аргу­мента к вкусу. Вкус несет на себе отпечаток общности социальной жизни и изменяется вместе с ее изменением. Суждения вкуса, относящиеся к разным эпохам или к разным обществам, обычно оказываются несовместимыми друг с другом.